Пыльные Музыри. Надежда Георгиевна Нелидова
у классика: «Человек припасает себя надолго, а не знает, жив ли до вечера будет». И ещё запомнила, из другой книги: «Балуйте детей – ведь вы не знаете, что их ждёт».
***
Но вот у дочери на лице знакомое, значительное, жёсткое выражение. Цедит: «Обойдёмся. Сэкономим – заживём. Накопим – уж тогда…».
Вера беспокойно двигается в своей коляске. Судорожно впивается скрюченными пальцами в подлокотники: того гляди лопнет кожа на костяшках.
– Баб, ты чего, какать хочешь?
А она неимоверным усилием шевелит одеревенелыми губами. Безъязыко давится, мычит, заклинает: «Не копи… Не копи. Не копи-и!».
Дочь осекается, они с зятем переглядываются. Зять недоверчиво присвистывает: «Ни фига себе, великая немая ожила!». Алка визжит и скачет козой вокруг коляски:
– Бабушка заговорила! А что я вам говорила: она всё понимает! А вы не верили! А она заговорила!
ХЭППИ ЭНД БАБКИ АВГУСТЫ
Бабка Августа была простушкой не по годам.
Все ее подружки, тоже которые с небольшой пенсией, давно пристроились в разные места. Одна, например, по великому блату работала уборщицей в церкви. Там свора таких же злобных старушонок яростно возила швабрами по полу, лебезила перед молодым священником, у которого из-под рясы торчали джинсы, шипела на любопытную молодежь, грызлась между собой… Весело жили. Не везло лишь бабке Августе. А ведь жизнь бабка прожила – дай Бог каждому. Во-первых, пятьдесят четыре года назад Августу с ее носиком-огурцом и репутацией блаженной, чуть не дурочки, выдали замуж за здорового работящего парня в соседнюю деревню – и раньше старшей сестры, красавицы Агнии.
Всего у Августы народилось девять детей. В живых остались двое: дочушка и сын. Как ни жалко было, а в голодном году все б сами померли. Любимца, сынка Борюшку, тоже потом Бог прибрал. Простудился мальчонка, бегая по двору в дырявой обувке, и на Покров схоронили – сгорел нутряным огнем. По весне, когда во дворе сошел снег, Августа, воя, исползала, исцеловала жаркими губами вытаянные в черной весенней земле прошлогодние следышки от Боренькиных ножек.
Неведомая сила, подымавшая в то время многих деревенских, перенесла в город и небольшое Августино семейство. Ее взяли уборщицей при магазине «фрукты-овощи». Муж тут же работал грузчиком. Круглый год были при фруктах-овощах.
Началась война. Туго пришлось бы Августе с дочкой, кабы не бачки с овощной ботвой, с фруктовым гнильем. Они все это перебирали, отмывали, варили густое вонючее пюре – выжили, слава тебе, Господи.
Мужа на войне убило. Августа сильно горевала. Но подоспели иные заботы: Валькино замужество хотя бы. Мужиков после войны негусто было. Дочь Валька росла груболицая, длинноносая, но характером не в мать: нахрапистая, злая, чего хочет, того добьется. Скоро она привела с завода, где сама работала, тихого тощего паренька Витьку с фанерным чемоданчиком. Занавесились на полкомнаты, составили вместе две раскладушки и стали спать не расписавшись. Это