Любовь и война. Великая сага. Книга 2. Джон Джейкс
когда выписывал пропуск для раба, который должен был доставить ее в чарльстонскую семью вместе с сопроводительным письмом; больше они не виделись. Негритянка сердечно поблагодарила его и все благословляла за доброту, пока коляска отъезжала от дома.
На следующий день Орри поехал осматривать поля, которые готовили к июньским посадкам. Когда Каффи услышал стук копыт его лошади, он поднял голову и впился в хозяина долгим пронзительным взглядом. Потом снова отвернулся и начал ругать какого-то молодого парня, который, по его мнению, плохо работал. Когда слов ему показалось мало, он с силой ударил раба – тот покачнулся.
– Эй, довольно! – окликнул его Орри.
Каффи снова уставился на него. Орри спокойно выдержал взгляд, а секунд через десять тронул лошадь с места, так сильно дернув поводья, что та фыркнула. Обмен взглядами между рабом и хозяином был вполне откровенным. Каффи явно хотел кого-то убить, и все знали, кого именно.
Орри не стал рассказывать об этом случае Мадлен – по той же причине, по которой скрыл от нее подробности той ночной стычки в поселке рабов. О том, что Анну отослали в Чарльстон по ее же собственной просьбе, Мадлен, разумеется, знала. И она же стала главным свидетелем того, как упала следующая карта.
Это случилось в начале июня. Каффи повел группу рабов на летние посадки – рис высаживали во второй раз на тот случай, если птицы или соленая вода, поднявшаяся по реке, погубят ранний урожай.
Высокие насыпи разделяли квадраты вспаханной земли, защищая их от соседних. Деревянные дренажные лотки, их еще называли желобами, позволяли отводить воду от Эшли и от квадрата к квадрату, а потом снова уводить, когда при отливе заслонки желобов поднимались. Мадлен ехала вдоль насыпей, приближаясь к тому квадрату, где трудились рабы. День был ясный и приятный; дул легкий ветерок, а небо приобрело тот неповторимый ярко-синий оттенок, который, как она считала, бывает только в Каролине. Как обычно, для поездки верхом Мадлен надела брюки, чтобы сесть в седло по-мужски; пусть это было и не слишком прилично, но кому какое дело? Ее репутацию едва ли можно было испортить еще больше.
Впереди она увидела Каффи. Он ходил между согнувшимися рабами и грозно размахивал дубинкой, которую всегда носил с собой как символ власти. Когда Мадлен подъехала ближе, один пожилой негр, вероятно, сделал что-то такое, что вызвало недовольство надсмотрщика.
– Бесполезный ниггер! – пожаловался Каффи.
Он ударил палкой седого раба, и тот упал. Жена старика, работавшая рядом с ним, вскрикнула и обругала надсмотрщика. Каффи в ярости бросился на нее, замахнувшись палкой. Резкое движение испугало лошадь Мадлен, с громким ржанием она шарахнулась вправо и наверняка упала бы с насыпи, но тут какой-то другой негр, примерно того же возраста, что и Каффи, быстро вспрыгнул наверх и, схватившись за уздечку, повис на ней.
Его вес и сила, с которой он держал лошадь, не дали ей упасть на следующий квадрат. Мадлен вскоре успокоила животное, но весь этот эпизод очень не понравился Каффи.
– Эй, ты! Возвращайся к работе!
Раб даже не повернул головы. Он смотрел