Упоротая книга. Эдуард Малыкин
трижды хлопает в ладоши – двери сами закрываются на ключ, чтобы не вошла мама, или няня, или усатый доктор Иван.
Окно раскрывается нараспашку и по шторам, как по горкам, в комнату съезжают пушистые солнечные зайчики. Вслед за ними спускаются лохматые белые овечки из облаков. На подоконник садятся дрозды и начинают рассказывать мне новости. Знаете, они гораздо интереснее тех, что показывают по телевизору. Например, о том, что в квартире над нами у полосатой кошки родились котята.
Сразу трое. А из квартиры справа сорока украла с кухни серебряную ложечку. А маленький мальчик, живущий под нами, сам сделал рогатку и стрелял из окна зелёными сливами до тех пор, пока не попал в дворника.
Дворник, конечно, очень разозлился, пришёл в гости к мальчику и отобрал рогатку, напугав его метлой. У соседей постоянно происходит что-то интересное. В это время зайцы прыгают по комнате, как заводные, а овечки прижимаются мягкими спинками к моим ногам.
А когда мне и это надоест, Сквайки выходит на середину комнаты и объявляет голосом из телевизора: «Симфония для пылесоса с оркестром». Сначала начинает дрожать люстра, её маленькие стеклянные палочки звенят как колокольчики. Потом стулья не выдерживают и начинают притопывать в такт передними ножками.
Дверь чёрного шкафа, который я не очень-то и люблю, приоткрывается и скрипит как скрипка. А сам Сквайки носится по комнате верхом на пылесосе, а из пылесоса льётся музыка. И я смеюсь, и хлопаю, и топаю ногами, пока не заболит живот, и глаза не станут мокрыми.
И всё равно мне весело и хорошо, хоть я и знаю, что мой друг вот-вот убежит по качающейся верёвочной лестнице обратно на потолок. И дверь откроется, и зайдёт мама, грустная, как и всегда, или кто-то из нянек перевернёт меня на бок, хорошо, если лицом к окну, или доктор Иван будет спрашивать, что мне сегодня снилось, так и не выслушав, что я ему отвечаю.
«Пусть в доме всегда будет печенье», – каждый раз говорю я им. Но доктор Иван отвечает невпопад:
«Конечно, ты молодец. Ты очень старательная девочка».
А няньки открывают окно, укрывают ноги одеялом или включают телевизор. А мама сразу же убегает из комнаты.
И я очень хочу попросить Сквайки, чтобы в следующий раз он рассмешил и её. Интересно, он согласится или нет?
Екатерина Редькина
Вангоговы страсти
Ночь с Шекспиром плавно перетекала в утро. Полулежа в старом пёстрой расцветки кресле, художник дочитывал «Бурю». Остановившись перед эпилогом, заложил страницу конвертом последнего письма от брата, выпрямив спину, опустил книгу на стоящий рядом столик и стал набивать табаком трубку. Третья бессонная ночь давала о себе знать: глаза закрывались, уставшие члены просили отдыха. Но упрямое сознание как будто спорило с телом: оно бодрствовало, воображение неутомимо рисовало то шекспировских героев, то образы из написанных им картин, то увиденное недавно, что обязательно просилось на полотно. С наслаждением вдыхая горьковатый