Упоротая книга. Эдуард Малыкин
Я неизменно ловлю их мрачные взгляды, не осуждающие, но удивлённые, будто всерьёз задающие мне невнятный вопрос.
Эти глаза, будто очи, сошедшие с ликов икон, глядят на меня с лиц атеистов, отражая тусклое свечение лампад.
Очи праведников – порицающие, неумолимые в своей правоте. Я бегу от них в безумные алкогольные сны, скрываюсь в кокаиновую нирвану. В реальной жизни я больше никогда не была в той церкви, и лишь однажды чётко вспомнила лицо певчего с красивым баритоном.
Это случилось уже после того, как следы моего дяди истлели в кладбищенской земле, после того, как я забрала из крематория урну с чьим-то прахом, скрывающим контрабанду, и осознанно пронесла её через две таможни; и уже после того, как сверкающие драгоценными камнями перстни украсили, наконец, мои руки; и даже после того, как драгоценные перстни с них исчезли.
В день, когда воспоминания о юном певчем из русской церкви нахлынули на меня, я стояла в центре Куэрнавака, нарядно украшенного в честь празднования мексиканского Дня Мёртвых. Над полными запахом ладана людными улицами и площадями города висели яркие нити искусственных цветов и фруктов – гирлянды, пронизанные грустными поминальными песнями, духом текилы и пива.
Я стояла на площади, недалеко от входа в собор, среди пёстрого неба гирлянд, и вслушивалась в далёкое эхо, проступающее сквозь гитарный перезвон площадных музыкантов. Красивый баритон выводил затейливый мексиканский плач, заглушаемый нестройным топотом ног и мрачным гулом пьяного города, а я вслушивалась этот баритон, в ноты его песни, изредка долетающие до меня будто из прошлого – словно из моей молодости доносился до меня звук и запах маленькой деревянной русской церкви, полной народа, света и скорби. И мне хотелось плакать – реветь, как в детстве, от отчаяния и жалости к себе.
Рыдать посреди празднования Дня Мёртвых, рыдать о своих печалях в небольшом мексиканском городе, наряженном в честь мертвецов, возвращающихся к родным раз в год.
Но рыдать мне, бросившей своих мертвецов там, за морями, горами, лесами, здесь, где мертвецам посвящают праздники и украшают города, я не могла; и просто тихо плакала, слушая близкий голос далёкого прошлого.
Голоса среди ночи растворяют застывшую тьму Морелоса жёлтые отблески длинные тени укутай меня теплее
во сне нет сна он тягуч как запах ладана из открытых церквей мёртвые не приходят к уснувшим живым к плохим живым
у вас недостаточно, пол грамма не больше
por favor mas*
тишина, тишина
сеньорита вам плохо?
Там берёзы и тишина
*пожалуйста, можно ещё (исп.)
Степан Опскурос
Выйди из себя и зайди нормально
Пронзительная пустота. Земля прекрасна и гола, как бильярдный шар. Пустая болванка, ожидающая руки Мастера…
…Океан плавно перебирал струны волн, исполняя музыку прибоя.