Черный свет. Ирина Сергеевна Родионова
и как рыдания готовы вот-вот перейти в рвотные позывы.
На нее оборачивались редкие пассажиры, кто-то смотрел с недоумением, а кто-то и вовсе умудрялся осуждать. Ольге хотелось встать и ударить их прямо в брезгливо сморщенные лица, в поджатые тонкие губы, но сейчас она была способна только рыдать. Подошла кондуктор, молодая еще женщина с чернеными бровями и глубокими морщинами на лице:
– Эй… Все в порядке? Может, полицию вызвать? – и утешающее положила руку на плечо Ольге. Девушке мгновенно захотелось, как кошке, потереться щекой о простое человеческое тепло, но она смогла только отрицательно помотать головой и вновь завыла тихонько.
Кондуктор отошла, кидая на нее сочувствующие взгляды.
В квартиру Ольга почти заползла, шмыгая красным распухшим носом и растирая узкие щелочки зареванных глаз. Все лицо превратилось в красную, раздувшуюся, мокрую от слез и дождя маску, куртка прилипла к телу через несколько слоев одежды, и ее пришлось практически отдирать, влажную, от себя. Шарф – тяжелый, насквозь мокрый – бесформенным кулем упал рядом, следом полетели уже дважды перепачканные джинсы, колготки, свитер, футболка. Оставшись в одном белье, Ольга сползла по стене прямо на холодный линолеум в прихожей, поджав под себя синюшные, покрытые мурашками ноги.
Прямо как у трупа, подумалось Ольге, и она криво усмехнулась.
Телефон жалобно завибрировал и пополз к ней, выглядывая из-под вороха пропитанной дождем одежды. Девушка щелкнула по экрану, и на нее мгновенно посыпались многочисленные пропущенные вызовы, сообщения в социальных сетях и бог знает что еще, льющееся по экрану беспокойным, суетливым потоком. Лицо Ольги исказило почти судорогой.
Открыв контакт Анатолия Викторовича, с его коричневым сморщенным лицом и по-простецки подписанный «Редактор», девушка отправила ему сообщение о том, что материал будет готов в течение пяти минут. Телефон мгновенно взорвался припадочным воплем, и ей снова пришлось ответить:
– Да, Анатолий Викторович.
– Я через сколько сказал тебе материал подготовить?! – заорал тот так громко, что Ольге показалось, как она видит брызгающую на динамик слюну. – Двадцать минут! Прошел уже почти час!
– Я собрала всю информацию и подготовила такие фото, от которых у вас сердце остановится,– пробормотала Ольга, продрогшая, промокшая, зареванная, ведь последнее, что волновало ее в эту минуту – вопли редактора.
– Да мне наплевать! Ты просрочила все на свете! Я уволю тебя к чертовой матери!
– Увольняйте,– равнодушно произнесла Ольга, и вопящий редактор притих в трубке, видимо, услышав что-то в ее голосе. – Где вы еще такую дуру найдете, которая в свой свободный вечер, в ливень, в ноябре помчится на другой конец города, чтобы труп пофотографировать?
Трубка молчала – то ли он услышал ее срывающийся голос и забитый от слез нос, то ли капель дождевой воды с волос, которая барабанила по линолеуму, то ли абсолютно спокойный и бесстрашный тон.
– Если