Пицца МОСГУГ. Иронический роман. Сергей Викторович Еремин
забитым народом ГУМом, а также примкнувшим к ним Кремлём с мрачноватыми арками в башнях являлись некоей игровой площадкой в моём детском восприятии окружающего мира.
Именно, в такой последовательности. Если в ГУМ мы, нет-нет, но изредка захаживали, без особой цели, правда, то в Кремле были только один раз и кроме Царь-пушки с Царь-колоколом ничего особого в голове не отложилось. Кроме, пожалуй, одной непатриотичной мысли, которая почему-то шевельнулась в моём детском воображении при очередном круге у пушки. Много, наверное, потребуется пороха, чтобы вытолкнуть из ствола на более-менее приличное расстояние такое ядро! Мне, пятилетнему, сразу показалось подозрительным, что толщина ствола совсем не солидная и не соответствует чудовищным ядрам. Откуда такое познание, не знаю… Но я живо вообразил бесконечный процесс засыпания пороха, не менее интересное заталкивание ядра и с каким грохотом вся эта красота разлетится при сгорании запала… Я даже разревелся под впечатлением от всех этих картинок. Стою в сердце нашей Родины и реву…
Да и с Первым магазином Советского Союза вспоминается только один яркий эпизод на фоне фонтанчика с бесконечной толчеёй вечно спешащей толпы москвичей, разбавленной в солидной пропорции гостями столицы. На втором этаже, не помню, в каком отделе, я впервые увидел в натуральном виде и подержал в руках сторублёвую купюру, а после покупки – ещё и пятидесятирублёвую! Я знал, что денежки такого номинала существуют, но до последнего момента с ними не сталкивался. Они для меня воспринимались, как мифические животные, в существование которых можно только верить, но пощупать и похрустеть ими, скорее всего не доведётся, лучше и не надеяться… И, вот, в ГУМе, звёзды сошлись, такая двойная удача!
Оба номинала были настолько крупными, что в нашей повседневной жизни их использование практически исключалось, а солидные покупки, соизмеримой стоимости, осуществлялись крайне редко и, как правило, без моего присутствия. Сначала одну бумажку повертел в руках, похрустел… Через минуту выпросил вторую – тоже повертел, полюбовался… Зелёная бумажка мне понравилась больше, ну, она и осталась у мамы в кошельке. Теперь я видел всю ленинскую «линейку»…
Кстати, о Ленине, раз уж мы недалеко. В нашей семье никогда не относились с каким-то особенным почтением к коммунистическим идеалам, ко всем этим внешним проявлениям лояльности, вроде, первомайской демонстрации или коммунистического субботника. Конечно, и в том и другом мероприятии приходилось участвовать, но только лишь по привычке. Вроде как, всегда так было и другой жизни мы не знаем. Так, вот, возвращаясь к Владимиру Ильичу…
В те годы Ленин для меня был воплощением всего хорошего, доброго, светлого, что только мог олицетворять собой «самый человечный человек на земле» для советского ребёнка. Я об этом, конечно, не задумывался. Просто знал и других вариантов не имел. Ты только родился, сделал первых вдох и уже – «Ленин,