За зеркалами 2. Вероника Орлова
сносит крышу…и она, черт возьми, права. Это всё моя фантазия, но в этой фантазии Ева Арнольд – её центр.
– Значит, моя фантазия – твой кошмар наяву…просто смирись с этим, – сильнее стискивая её горло ладонью, зверея от ощущения власти над ней, над этим роскошным телом, покрытым каплями воды, слыша, как сходит с ума собственное сердце, дёргаясь в грязных, оголтелых от похоти движениях, – или проснись, наконец.
А затем испугаться по-настоящему. Нет, не так. Затем вдруг ощутить, как резко рушится мир. Тот самый, что вокруг нас должен быть. Как он падает под ноги смазанными кадрами, окрашиваясь в цвет жуткого страха. Такого, что не сразу понял, как затряслись ладони от внезапной тяжести, и тело онемело. Так бывает, когда мозг инстинктивно воспринимает информацию, но не может проанализировать её, только передавать сигналы тревоги. Резкие. Яркие, режущие глаза сигналы опасности.
***
Она снова лежала в бадье, теперь уже обнаженная полностью, но с закрытыми глазами, а я смотрел на её склоненную к плечу голову и думал о том, почему её состояние вызвало такую реакцию. Почему вдруг ноги подкосились от мысли, что может не очнуться. Почему, когда не сразу, но всё же осознал, что она дышит, что-то, с силой сжавшее лёгкие железными тисками, отпустило. Позволило вздохнуть, почувствовать, как с шумом срастаются кости грудной клетки, проломанные резким ударом животного ужаса. И в горле драть перестает от него же. И всё так просто. Просто потому что она дышит. Потеряла сознание. Обессиленная несколькими днями голода, страха, ненависти и одиночества. Держать её в руках и продолжать вслушиваться в прерывистое дыхание. Пытаясь определить, кажется мне это, или её сердце по-прежнему бьётся. А затем в режиме быстрой перемотки киноленты собственные действия: опустить её в воду, не давая замерзнуть, ковш, вода, мыло, мочалка. И, стиснув зубы, сдерживаться, не задумываясь о том, что это она…мать вашу, она сейчас в моей полной власти…это её шеи, её груди, живота, ног касаются мои ладони. Торопливыми действиями, стараясь подавить это проклятое возбуждение от прикосновений к ней. Чёртов извращенец…напоминать себе каждые пять секунд, что Ева без сознания…что это самое низкое, что я сделал бы в своей жизни, поддавшись сорвавшимся в бездну вседозволенности грязным мыслям. Эти твари отплясывают свои сатанинские танцы в моей голове, и от ритмичных отрывистых звуков их барабанов у меня начинает шуметь в висках и становится жарко. Безумно жарко, так, что пальцы сами расстёгивают пуговицы рубашки. Постоянное ощущение нехватки воздуха с этой женщиной и такая привычная рядом с ней боль от невидимых ожогов после прикосновения к ее коже. Дьявол, так больше не могло продолжаться!
***
Я сама не поняла, как это случилось и почему. Сначала появился звон в ушах, резкий, нарастающий. Пока смотрела в его глаза, затянутые гневом и похотью, понимая, что жду его дальнейших действий. Отвечая ему и в то же время чувствуя, как покрывается мурашками тело, и это не от холода, это, дьявол его