Пена 1. Николай Васильевич Захаров
без сожаления вылил, заменив ее на родниковую. А затем вполне прилично утолил голод галетами и шоколадом. Прислушиваясь чутко к звукам лесным и не услышав собачьего лая или визга, Отто совершенно успокоился и принялся прикидывать все "за" и "против". Направление движения ему известно, только вот есть тут масса неприятных факторов и первый, он же самый главный – это то, что в этих местах русских солдат, как тараканов.
Глубоко эшелонированная оборона со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями. Он действительно счастливчик, раз ему удалось приземлиться в почти нетронутом ими лесочке. Но то, что купол его парашюта, видели сотни глаз – несомненно. Собак он со следа сбил, а стало быть, противник наверняка увеличит количество людей брошенных на его поимку. Роты солдатиков для этого вполне достаточно. Тупо прочешут пару десятков гектаров цепью и обязательно наткнутся на отдыхающего пилота.
– Сидеть нагишом и ждать пока Иван штыком в зад ткнет – это не очень хорошо,– Отто вскочил на ноги и принялся лихорадочно облачаться в полусухую одежду. С трудом натянув ботинок на распухшую ступню, он невольно выматерился по-русски, так как из родного словарного запаса все бранные выражения не способны были погасить те эмоции отрицательные, которые захлестнули его сентиментальную арийскую душу. Матерщина помогла, успокоив своей конкретизацией убойной, и Отто захромал дальше, пугливо прислушиваясь к подозрительным звукам и шарахаясь от каждого куста.
И наконец ему, кажется, повезло, вышел на опушку лесную, в которую упиралось хлебное поле с колосящейся злаковой культурой, в которых Отто не разбирался. Совершенно не комплексуя по этому поводу, он пополз по этому полю все в том же юго-западном направлении, сверившись по компасу. Проползя метров триста и оказавшись на противоположном конце поля, Отто уткнулся в степной овраг, пересечь который в дневное время суток оказалось невозможно. Хитрые «иваны» использовали его для различных надобностей, затянув масксетью и приспособив под дислокацию тыловых служб различного назначения.
Отто опять повезло, что остался незамеченным, успев уползти обратно в поле злаковое. Здесь он замаскировался, как мог, напихав колосьев во все щели обмундирования и притих, оценивая обстановку и вникая в нее. В небе над головой Отто проносились самолеты сотнями в разных направлениях и, схлестываясь в скоротечных стычках, разлетались как осенние листья, подгоняемые порывами ветра. Сыпались с воем, и земля вздрагивала, принимая очередной удар от своих беспутных детей с крестами и звездами на фюзеляжах. Гремела за горизонтом артиллерия и в овраге проклятом в полный голос переговаривались русские все на том же, таком понятном Отто количестве слов.
– Шевелись, славяне, мать вашу,– орал кто-то хриплым голосом, повелительно и истерично.
"До чего ушлый народ",– подумал Отто, обратив внимание, что овраг замаскирован от авиации пролетающей прямо над ним так вдумчиво, что сливался с полем абсолютно.