Крушение надежд. Владимир Голяховский
а как вам удалось уцелеть?
Зика вздохнул:
– Ох, это долгая история. Меня оставили в живых случайно, всю войну я провел в немецких концлагерях, в самых страшных.
Саша сам провел всю войну в плену, но не в концентрационных лагерях, и теперь он воскликнул:
– Неужели всю войну в лагерях?!
– Да, в пяти. Но, как видите, выжил. А вы успешно воевали – Герой Советского Союза. Можно спросить: как получилось, что вы только недавно узнали о гибели мамы и сестер?
Саша вздохнул:
– Видите ли, я тоже был в плену, хотя не в таких страшных лагерях, как вы. Ну а после войны я был заключенным в советском лагере. И ничего не знал о маме и сестрах.
Зика, будучи вдвое старше и много повидавшим, поразился:
– Вы были в немецких и советских лагерях? Когда же и как вы успели совершить подвиг?
И Саша вкратце рассказал ему свою историю. Так два исстрадавшихся человека узнавали судьбу друг друга.
Закончив рассказ, Саша спросил:
– А вы, Зика, извините за вопрос, вы где были?
– В самом пекле еврейского ада – в Магдебурге, Бухенвальде, потом в Доре, Освенциме и Биркенау.
– Неужели во всех? Я слышал, что это были самые страшные лагеря смерти.
– Да, самые. Там убили миллионы людей, больше всего евреев. Ни один народ не пострадал от фашистов так, как пострадали евреи: уничтожено шесть миллионов евреев из всех европейских стран. Шесть миллионов! И мне порой кажется, что я был свидетелем чуть ли не половины этих страшных смертей. Я работал в бригаде так называемых зондеркомандо, нас еще называли «тотенкомандо» – похоронная команда. Мы выносили из газовых камер трупы и несли их в крематорий на сжигание. Каждый день. Знаете сколько? После войны комендант Освенцима признался на суде, что там травили газом до десяти тысяч людей в день. А мы переносили их на своих плечах.
Саша смотрел на него с ужасом. Он впервые видел человека с историей, тяжелее его собственной. Каких только ужасов не перевидал он в немецком плену, каких испытаний не пережил, какие мучения не перенес, но человека, который выносил трупы из газовой камеры смерти и отправлял их в печь крематория, он никогда не видел. Он просто не мог себе представить, что сидевший напротив него делал это, и смотрел на Зику расширенными от ужаса глазами.
– Вы, вы выносили трупы?
Зика объяснил:
– Представьте, нам в «тотенкомандо» приходилось делать эту невероятную работу, чтобы не быть убитыми самим. Но потом немцы все равно убивали и наших. Я выжил, потому что принял участие в восстании и сбежал из лагеря. Правда, меня все равно поймали и собирались казнить, но тогда уже пришли русские солдаты. Меня спас и выходил один киевский еврей, Михаил Цалюк. Теперь он доктор, живет в Москве.
– Откуда, откуда в вас была эта сила и решимость?
– Очень хотелось выжить. Я закрывал глаза, хватал обвисшее, еще теплое тело, взваливал себе на плечо и бегом нес в крематорий. Но чего я не мог заставить себя делать, это выносить трупы детей. Каждый раз, когда я видел убитого ребенка, я вспоминал своих двух сыновей.