Дети грядущей ночи. Олег Сухамера
только то, что сразу бросалось в глаза.
Пирожки с зайчатиной и капустой, половинки яиц с рублеными белыми грибами с жареным луком, щедрые ломти севреного окорока, печеная курица, копченый угорь, слабосоленый снеток, истекающий мелкими капельками жира, паштет из печени дикого гуся, огурцы с листьях хрена. Все было оформлено по высшему дворянскому разряду, так, как испокон веков привыкли угощать на пирах хлебосольные литвины, к коим имел честь причислять себя пан Еленский.
Заметив оторопь заробевшего семейства, пан Адам тактично заметил:
– Прошу не смущаться, это первый мой прием за почти пятьдесят лет, захотелось вспомнить, как это бывало в прежние времена. Садитесь. Нет-нет, пан Михаил, вы во главе стола, в качестве виновника торжества.
– Назвался груздем, полезай в кузов, – Сергей решительно подвинул к себе стул и плюхнулся со всего маху на потрескавшуюся от времени кожаную с тиснением обивку.
Прислуга в лице горничной Адели и ее мужа Марьяна только носом повела: странную себе компанию выбрал благородный хозяин. Но панское дело – не мужицкая забота, хозяин всегда был с причудой, чего уж удивляться теперь?
Мишка нутром чувствовал, что-то не так. К чему это изощрение с разносолами? Тем более странно, что Еленскому всегда доставало одного яйца и тарелки ячневой каши, чтобы удовлетворить свои сверхаскетичные потребности. Тому же учил и Мишку. А тут удивительно. При чем тут день рождения? Для чего собирать родных? Вопрос вопросов.
Застольная беседа не клеилась. Братья тяжко вздыхали, не зная, каким из многочисленных приборов подступиться к красоте, вызывающе пахнувшей и заставлявшей сглатывать обильную слюну. Пан Адам, уловив настроение, слегка улыбнулся и прямо руками положил себе на тарелку кусок печеного петуха. Кивнул Стасю ободряюще, тот мигом понял, и дело пошло.
Ели от души, когда еще так придется? Да никогда.
Грустный пан Адам как мог подбадривал семью. Видно было: ему приятно, что все задуманное им и воплощенное горничной Адели, угощение приносит кому-то радость. Сам почти не ел, ковырял массивной вилкой в тарелке, вытирал заливавший глаза пот, градом катившийся с мертвенно-воскового лба. Заметно было, что мыслями Еленский где-то далеко.
Быстро насытившись, братья начали переглядываться, толкая друг друга под столом. Первым не выдержал Сергей.
– Прошу прощения у пана Адама, спасибо за гостеприимство, но у нас со Стасем есть парочка неотложных дел. Если позволите…
– Какие еще дела? – встревожилась Софья.
– Мам, – Стась встал, всем видом давая понять, что они с братом уже достаточно взрослые, что их решение свято не стоит на него покушаться. Пан Адам изобразил на исхудавшем лице улыбку, должную означать учтивое одобрение. Смотрелась она, впрочем, жутковато, будто оскал черепа, отчего маленькая Ганна даже от испуга открыла полный еды рот. Так бы и сидела, если б не мягкое прикосновение маминой руки.
– Что ж, ничего не имею против, панове. Древо жизни и зимой пышно зеленеет. Так устроен мир. Спасибо, что уделили нам