Александр I = старец Фёдор Кузьмич?. Г. Василич
и Кутузов, стоя во дворце у окна, рассказывали друг другу анекдоты и хохотали. Вдруг проходит император, они перестают смеяться, но появление его было так неожиданно, что на лицах еще видны были следы усмешки. Через несколько минут государь посылает за Киселевым, который застает его у зеркала. Император смотрится в зеркало то с одной стороны, то с другой и, наконец, подзывая Киселева, спрашивает его, что в его особе могло бы быть смешного. Удивленный, или, лучше сказать, пораженный этим вопросом Киселев отвечает, что он его не понимает. «Скажи мне правду, – продолжает государь, – может быть, сзади моего мундира есть что-нибудь, давшее повод к насмешкам, потому что я видел, как ты с двумя товарищами своими надо мною насмехались». Можно легко себе представить изумление Киселева, который сказал решительно государю, что он до тех пор не выйдет из кабинета, пока император не убедится в несправедливости своего обвинения. «Пошлите, – сказал он, – за Кутузовым и Орловым, пусть они вашему величеству расскажут, о чем мы смеялись». После долгих стараний он, наконец, сумел убедить Александра в своей невинности.
Великая княгиня Александра Федоровна в своих записках тоже останавливается на этой особенности характера императора Александра.
«Я не поняла подозрительного характера императора – недостаток, вообще присущий людям глухим, – пишет она. – Не будучи положительно глухим, император мог, однако, с трудом расслышать человека, сидящего напротив него за столом, и охотнее разговаривал со своим соседом. Ему казались такие вещи, о которых никто и не думал: будто над ним смеются, будто его слушают только для того, чтобы посмеяться над ним, и будто мы делали друг другу знаки, которых он не должен заметить. Наконец, все это доходило до того, что становилось прискорбно видеть подобные слабости в человеке с столь прекрасным сердцем и умом…»
Настроение Александра было в это время мрачно и сосредоточенно, мысли его вращались главным образом около вопросов религии. Уже в 1818 году он сказал в Москве графине Софии Ивановне Соллогуб следующее: «Возносясь духом к Богу, я отрешился от всех земных наслаждений. Призывая к себе на помощь религию, я приобрел то спокойствие, тот мир душевный, который не променяю ни на какие блаженства здешнего мира…»
В записках современников мы находим очень характерные черты, совпадающие с вышеописанным. «Трудно изобразить состояние, в котором находился Петербург в последние годы царствования императора Александра, – пишет один из них. – Он был подернут каким-то нравственным туманом; мрачные взоры Александра, более печальные, чем суровые, отражались на его жителях… Говорили многие: «Чего ему надобно? Он стоит на высоте могущества». «Многие другие обстоятельства и некоторые семейные тяготили его душу». «Последние годы жизни Александровой можно назвать продолжительным затмением».
Как и подобает в периоды всякого «затмения», на арену выступило все, что порождается мраком, все эти совы и нетопыри. С одной стороны, Аракчеев с своими поселениями,