Пустоши. Павел Чибряков
аккуратно сложив снятые вещи на стуле, Нина, приподняв подушку, откинула постельное покрывало и забралась под него, думая, что не должна замёрзнуть под ним одним.
Вскоре Катя погасила свет и, тихо шурша, забралась в свою постель. Теперь можно было окончательно расслабиться. Как хорошо! Лёгкое жжение в области лба и некоторую тяжесть в животе можно было игнорировать, наслаждаясь лёгкостью от того, что большая часть тела практически не ощущалось мозгом. Да и сам мозг, по большей части, уже отключился, давая о себе знать только некоторыми образами и…! Спать! Сейчас же!
А Виктор ещё довольно долго оставался на улице. Вернувшись к дому Михаила Захаровича, он сел на забытый во дворе стул и откинулся на нём к стене курятника. Такого звёздного неба он ещё не видел. Такого в городе не увидишь. Невероятное множество звёзд. И Млечный Путь, про который он раньше только читал и который был в его сознании чем-то абстрактным, сейчас высвечивался над ним, вселяя в Виктора ощущение нереальности. Это было слишком грандиозно, чтобы можно было запросто поверить в то, что это всё существует на самом деле.
У такого звёздного неба было что-то общее с классической музыкой. (Или наоборот? Да какая разница?!). Сначала оно заполняло собой всё ваше сознание, вытесняя все текущие мысли, а потом, постепенно, позволяло мыслям вернуться, но «течь» уже иначе, как-то более… по-другому, в общем.
По крайней мере, так происходило с Виктором, когда он слышал Баха, и теперь, когда он смотрел на усеянное звёздами небо. Сначала его заполняло только ощущение вселенской великолепности и величия, по сравнению с которыми привычный окружающий мир, и он сам в этом мире, казался таким незначительным. Какие же мы все…
– — – —
Но человек неспособен слишком долго находиться полностью во власти одного, пусть даже очень сильного, впечатления. Так уж, видимо, устроен человеческий мозг. И постепенно мысли Виктора отслоились от продолжающегося созерцания неба и обратились к образу Нины. Виктор, не отрывая глаз от звёздного великолепия, попытался представить её, наверняка, уже лежащую в своей постели. Вот бы оказаться рядом и…. Вот взять, пробраться к её дому, тихо постучать в окно и…. И что? Сколько там окон в доме? Пять, кажется. И в какое из них постучать? Да и вообще – глупости это всё!
Осознав, что, всё ещё глядя в небо, он уже не видит никаких звёзд, Виктор встал на ноги, несколько раз глубоко вздохнул, и, прихватив стул, зашёл в дом. Михаил Захарович уже лёг, оставив, однако, свет включённым. Когда Виктор вошёл в комнату, Михаил Захарович приоткрыл глаза и посмотрел на него без особого выражения. Несмотря на отсутствие вопросительности во взгляде старого наставника, Виктор, чуть усмехнувшись, сказал:
«Нет, я не пытался „подбить клинья“ к „простой деревенской бабёнке“. Я сидел во дворе и пялился на звёзды».
«Да, такого неба в городе не увидишь», – сказал Михаил Захарович,