Не хлебом единым. Владимир Дудинцев
карандашом свой рисунок и встал. – Не могу, понимаете… Черт знает что!
– А что это у вас?..
– Да вот поршень думаю… для пневматического устройства… это в плане… – он достал свой резиновый кисет, набрал в трубку табаку и, закурив, стал спокойнее.
– Валерий Осипович, – вспомнил вдруг Лопаткин. – А вы ставили бы тот узел, о котором Коля…
– Ну да! Я ж и говорю! А дурная голова что-то свое подает, – Максютенко покосился на темное пятно, втертое в цемент, плюнул и наступил на него ногой. – Так и сделаю. Надо пойти в архив, посмотреть этот узел…
Он передвинул трубку в красных, мокрых губах, утопил палец в пепле и, отставив локоть, ушел, зашаркал в вестибюле. И Дмитрий Алексеевич успокоился. Он увидел, что человек работает над его проектом не за страх, а за совесть – даже увлекся!
Максютенко действительно принес из архива светокопию – чертеж пневматического устройства и стал «прикидывать», то есть рисовать на листках бумаги подвижную часть машины и вписывать в нее цилиндр с поршнем. Дмитрий Алексеевич был около него, и к тому времени, когда день начал желтеть, они вместе успели «прикинуть» два варианта и дали расчетчикам исходные цифры для вычисления нагрузок на поршень и цилиндр.
День этот заметно продвинул дело вперед, и Дмитрий Алексеевич ушел из отдела в хорошем настроении. На улице стояла прекрасная предвечерняя тишина. В синем небе, как белое перышко по водной глади, уже плыл полумесяц. Поднимая пыль, в тишине, по улице двигалось стадо. Щелкал кнут, коровы брели навстречу Дмитрию Алексеевичу по дороге, по деревянным тротуарам, заглядывали в открытые калитки. Чтобы пропустить их, Дмитрию Алексеевичу пришлось сойти с досок. Он прижался к забору, пережидая. Теплый запах молока, вместе с пылью, наплыл на него, и тут он услышал шепелявящий, добродушный голос Араховского:
– Не уступают дороги изобретателю! А? Как вы на это смотрите?
Дмитрий Алексеевич засмеялся. Араховский, одетый в льняную косоворотку с русской вышивкой, повесив пиджак на одно плечо и держа под мышкой папку, подошел к нему.
– Вот вы смеетесь, гуманный человек, – все так же добродушно сказал он, подбоченясь и окидывая стадо взором философа. – А ведь это не случай, а явление. Если бы вместо вас на тротуаре стоял их сиятельство господин волк, картина была бы другая! Вот в чем беда…
Они замолчали, думая каждый о своем. И когда стадо прошло, двинулись не спеша вдоль улицы.
– Вот так, товарищ изобретатель, – сказал Араховский. – Вы знаете, что вы избрали самую красивую и самую опасную дорожку?
– Я ее почти всю прошел. Я уже два года…
– Прошли? Ну, дорогой…
– Вы не знаете… – перебил его Дмитрий Алексеевич.
– Я все знаю. Послушайте, что вам говорят. Послушайте, опыта у вас не убавится! Так вот, верьте мне или нет – ваше дело. Но вы не прошли и десятой части того, что для вас заготовила фортуна. Если хотите – я помогу вам сделать один шаг вперед. Если вы, конечно, хотите…
– Ну,