Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820. Анна Потоцкая
я не могла произнести ни слова и отличить ложь от истины.
– Но где же мы? – спросила я наконец.
– В доме М., который сейчас находится в отсутствии. Прежде чем приехать сюда, вы долго колесили по городу и за городом.
– А этот таинственный вход?
– Это черная лестница для прислуги, по которой вы никогда не поднимались.
– А иллюминат?
– Господин Р.; вы были правы, когда узнали его по голосу.
– А облака пара?
– Это натянут прозрачный газ.
– А ложа?
– Не более, как нарисованная декорация.
– А что же значат огромные фолианты, которые нельзя было трогать?
– «Путешествие в Неаполь и Сицилию».
– А что значит это пиршество?
– А это мы устроили на ваши сто дукатов, пожертвованные иллюминату.
– Как же в таком случае объяснить рассеянность и озабоченность моего свекра?
– Это была просто заранее приготовленная мистификация.
Но самым любопытным во всей этой истории было то, что они точно установили, насколько у меня хватит смелости, и совершенно правильно предугадали, что я не стану тревожить покоя мертвецов, а предпочту вызвать именно тех лиц, о которых они сами думали.
Моя мать и мой муж не были посвящены в приготовления к этой мистификации, и только по выходе из театра свекровь предупредила их о готовящейся шутке и о месте, где она должна разыграться. Она не без основания боялась, что муж и мать, тревожась за меня, выдадут тайну и тем испортят все удовольствие шутки, которая должна была и мне принести пользу. Я только потом поняла, как легко было ввести меня в заблуждение, воспользовавшись моим легковерием. Если бы я уехала в тот момент, когда закрылся занавес, и ехала домой тем же путем, было бы очень трудно заставить меня поверить, что все это было не более чем мистификация, и я оставалась бы в полной уверенности, что иллюминаты находятся в тесном общении с духами и все чудесное для них возможно.
Я ничуть не обиделась, что меня так провели, а наоборот, больше всех смеялась этой шутке, но мне этот злосчастный вечер принес много неприятных минут, так как в продолжение по крайней мере двух недель, по десять раз в день, мне приходилось рассказывать эту историю во всех подробностях тем, кто тогда не присутствовал. Я уже умирала от скуки, и меня подмывало ответить на все расспросы так, как ответил однажды один из друзей князя [Карла] Радзивилла. На просьбу одного знаменитого шутника подтвердить присутствие князя при какой-то знаменитой битве, он ответил: «Я не ручаюсь за это, так как его светлость был убит в самом начале боя»[17].
Тот же Радзивилл, находясь в Париже в начале царствования Людовика XV, прославился там своей расточительностью. Он никогда не покупал меньше половины или четверти магазина, так как, по его мнению, выбор занимает слишком много времени; гораздо проще и легче потом ненужное выбросить за окно. Благодарные парижане назвали его именем один из пассажей, существующий и поныне.
Остаток
Во время этой битвы князь, видя, что снаряды на исходе, начал подбирать руками падавшие вокруг него ядра и снова заряжать ими пушки, чтобы они еще горячими вернулись к неприятелю. –