Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820. Анна Потоцкая
на этом образцовом имении, достойном, по моему мнению, бессмертия.
Когда у нас не хватало денег, я продавала бриллианты и покупала мрамор и бронзу. Мой муж, по-видимому, разделял мои вкусы и, несмотря на свою холодную, чуждую всякого энтузиазма натуру, с гордостью любовался моим творчеством.
О счастливое время, когда от избытка воображения я проводила бессонные ночи! Как часто я грезила с открытыми глазами! С каким нетерпением ждала я наступления утра, чтобы набросать на бумагу мысли, зародившиеся в ночной тиши!
Император Александр в Вилянуве (1805)
Нежданный гость – Князь Адам Чарторижский – Обед – Манера Александра вести разговор – Книга гостей, посещавших Вилянув
Однажды вечером, когда мы спокойно пили чай у камина, мужу подали письмо, содержание которого, казалось, его очень удивило. Я стала спрашивать, желая узнать, в чем дело, и тогда он предложил мне угадать, какой гость придет к нам на другой день. Я долго ломала голову, но не смогла догадаться.
Как могла я представить себе, что следует готовиться к встрече императора Александра со свитой! Сколько я ни видела государей, с каждым разом все более и более убеждалась, что они не подозревают, сколько хлопот и затруднений доставляют своими посещениями. С самой колыбели им твердят о счастье, которое они приносят своими визитами, и поэтому они даже не догадываются, как стесняет иногда их присутствие.
Но наши слуги сотворили чудо. Вопреки ожиданиям им удалось все устроить к приему неожиданного гостя, и к двум часам следующего дня все было готово. Немалую роль сыграла близость Варшавы.
Я пригласила дядю, князя [Иосифа] Понятовского, и его сестру, графиню Тышкевич, чтобы помочь мне достойным образом принять высокого гостя, так как мне пришлось дебютировать прямо с приема такого могущественного государя.
Император прибыл в четыре часа. Он был молод и красив, и, хотя был прекрасно сложен, его осанка показалась мне скорее элегантной, чем благородной и важной. Его манеры были лишены той непринужденности, которая присуща человеку, находящемуся в исключительном положении и привыкшему повелевать. По-видимому, он чувствовал себя стесненным; в его чрезмерной учтивости сквозило что-то банальное, и вообще все, вплоть до его необычайной прямизны вследствие чрезмерно узкого мундира, придавало ему вид скорее прелестного молодого офицера, чем юного монарха.
Князь Адам Чарторижский, сын князя-генерала, сопровождал Александра.
Говорили, что император под влиянием своею друга, не знавшего другой страсти, кроме любви к родине, проникся решением восстановить независимость Польши. Во всяком случае, известно, что пруссаки, владевшие тогда Варшавой, не позволили императору проехать через город, боясь взрыва народного энтузиазма в тот момент, когда, как они открыто заявляли, он готов был провозгласить себя королем Польши. Вот почему мы имели честь принимать императора у себя.
Прусский генерал Калькрейт, комендант