Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.. Александр Булгаков
года
Сегодня воскресенье; у батюшки по-старому обед. Нас было человек тридцать: все на свете Хованские, все на свете итальянцы, всякие музыканты, etc. Меня призывает батюшка, заговорил со мною, да вдруг: «Это что такое лежит там на полу?» – и подлинно, какой-то пакет. Я побежал поднимать. Что ж вышло? Пакет от тебя. Ах, брат, сегодняшний день радостный для меня: ты пишешь мне, мой дорогой Татищев и кто еще? Моя возлюбленная испанка. Ну, право, я вне себя от радости. Ай да сюрприз сделал мне батюшка! Он разложил сегодня перед глазами любопытных гостей все наши подарки: чашки наши, твой экранчик и карикатуры. С чашками славно все обошлось: я поставил их на стол, стоящий в большой гостиной против турецкого канапе; особенного стола не сделал, ибо негде поставить, так покои батюшкины завалены всякими мебелями. Как вошел батюшка, да увидел: «Ба-ба-ба! Да это что такое?» – и ну меня целовать; потом пошел пить в кабинет и нашел мои граненые венские карафины и кружку; там положил я записочку с сими словами: «Последняя, более сюрпризов не будет». Гляжу – батюшка идет ко мне, целует, говоря: «Ах ты, мой Алексаша!» Вчера подарил он мне 1000 рублей. «Ежели выйдут, скажи, я дам тебе еще», – прибавил он.
Александр Валуево, 1 июня 1808 года
Третьего дня отправились Сердобины в путь [в Вену, где послом был отец их, князь А.Б.Куракин]; они будут к вам дней в 40; у князя есть в доме здесь некто комиссионер его Петр Александрович, малый очень услужливый; батюшка его зовет к себе часто обедать; он всегда предупреждает его, когда бывают случаи в Вену, берет письма и даже посылки очень охотно. Я вручил ему для пересылки к тебе с Сердобиными две посылки: в одной две шали, одна темная с мушками, другая желтая, также с мушками; обе, кажется, хороши, моего выбора, по всем дамам были испробованы, одну чуть было не отняли, теперь уверились, что я даме, именуемой Константин, даю надо всеми преимущество. Пожалуй, напиши правду: будут ли по вкусу; буде есть какие-либо цвета предпочитаемые, скажи, я пришлю того цвета. Я взял одну скромного цвета и одну яркого, чтобы всем вкусам угодить. В другом свертке пара сапожков красных сафьянных, золотом шитых, для ношения вместо туфель: это купил я в Торжке, где работа в роде сем доведена до большого совершенства. Отдай их от меня Дмитрию Павловичу, ибо его красные сапожки утренние давно просятся в отставку. Ежели он уже уехал из Вены (что очень невероятно), то возьми их себе, ибо пересылать такую безделицу в Рим не стоит труда: они папских туфель не затмят.
Третьего дня княгиня Урусова [сестра Д.П.Татищева] праздновала его рождение ужином; не было тут только родных, а из посторонних (ежели можно дать мне имя это, когда дело идет о Татищева семье) были я и Фавст. Елизавета Павловна много пела: голос удивительный; жалость, что она довольствоваться должна Маскати; в Италии у последнего носильщика метода лучше и более вкусу. Он ее мучит гаргулиадами; одним словом, русские запевалы делают те же пассажи, что Маскати.
Знаешь ли, что я на досуге хочу перебелить мой журнал порядочно, потому что все писано второпях и без