Поцелуй меня, Иуда! Дорожная повесть. Странная дружба. Liudmila Nikolaevna Matveeva
был уже у нее второй, их общий ребенок, мамин сын и мой брат, Игорь.
Однако, отчима буквально «выперла» из нашей семьи родная подруга матери Клавка, Клавдия Васильевна, любившая мать мою «крепче любого мужика» – да, представьте, вот такая лав-стори произошла.
Выперла – потому что победила его, буквально, – в драке.
Сцепилась с ним, плотным крепышом, почти на равных, в смертном бою на лестничной площадке около нашей квартиры, при открытых дверях соседей, выскочивших на яростные, звериные просто, рыки и полупьяные вопли этих двоих, дерущихся насмерть
«за бабу», под истерические взвизги моей бабушки:
«Боря, не надо, убьешь ее – дадут, как за человека!»
И тут же: «Клава, уходи домой, ты пьяная, завтра придешь, как прочухаешься!»
Поцелуй меня, Иуда!
Ч. 3 Что это за любовь?
Часть третья. Что это за любовь?
Что это была за любовь? Не знаю.
Но мне было страшно, и чем старше я становилась, тем ужаснее было в свои тринадцать —четырнадцать лет ощущать в душе как нечто жутко-раздвоенное, нереально-сумасшедшее все то, что происходило с моей родной мамочкой – кошмар сидел во мне, инстинктивно и истерически вызывая тошноту и боли в сердце при каждом безобразном взрыве эмоций у взрослых.
У нас во дворе жили две странные женщины, сейчас их можно было бы отнести к категории «бомжих», хотя жилье у них было, и числились они двоюродными сестрами.
Но одеты они были в какие-то обноски, в лохмотья почти.
Обе всегда поддатенькие. Ходили только под ручку, причем, одна, более-менее «миловидная» когда-то, ярко красила губы, как клоун.
А вторая, очень страшная, с абсолютно зверским лицом, не снимала ни зимой, ни летом мужских бесформенных брюк, скорее, порток, – а тогда еще не было и помину о женских брючных костюмах, и ватные штаны тетки могли носить только в качестве спецовки, если они трудились в результате законом утвержденного равноправия на стройках, на укладке шпал и дроблении асфальта отбойными молотками, или на иных «тяжелых работах».
Так вот, носи она только эти самые портки, ее нельзя было бы отличить от мужика.
Но она всегда повязывала голову белым платком или косынкой в горошек, под подбородок.
И это пугало до спазм в горле. Звали «сестер» Саша и Шура.
Когда на совковом телевидении появились два иудея-комика, под видом бабок, в платках, но в мужских костюмах и с сизой щетиной на лицах – я вдруг испугалась тем забытым, в глубины подсознания ушедшим, прежним детским, а потому острым и настоящим, страхом.
Относительно недавно нишу эту занял поющий и отлично играющий на гитаре довольно молодой как бы «мущинский» дуэт «Новые русские бабки».
Оригинально. До ужаса. Для меня лично – так буквально до ужаса.
Но я вовсе не о мужиках с бабьей ориентацией. Я, скорее, о женской любви. Хотя мало что в ней понимаю до сих