Черный дом. Михаил Широкий
дома, нарушил наконец своё затянувшееся молчание, произнеся хриплым, подрагивающим голосом:
– Что вам от меня нужно?
Услыхав его вопрос, Алина весело сверкнула глазами и обернулась к своему недвижимому и немотствующему, будто воды в рот набравшему напарнику.
– Ты слышал, папуль? Он хочет знать, что нам от него нужно. Ему это интересно… А в самом деле, если хорошенько разобраться, что нам надо от этого перца? – Она наморщила лоб и с потешно-сосредоточенным видом приставила к нему пальчик. – Денег у него с собой нету, мобильника тоже, прикид не представляет особой ценности, выкуп за него мы не собираемся требовать, – мы ж не вымогатели какие-нибудь! Получается, что есть у тебя, мил человек, только одно, что можно отнять, – твоя жалкая, никчёмная жизнь. Твоё единственное достояние, всё, чем ты пока ещё владеешь… Однако мы не станем отбирать её у тебя сразу, – она понизила голос и заговорила размеренным, глуховатым полушёпотом, не отрывая от Гоши пронзительного, немигающего взора, от которого, не меньше чем от её слов, ему становилось не по себе. – Это было бы слишком просто. Если б мы собирались прикончить тебя сразу, папка попросту расколол бы тебе череп своей битой – и все дела. Тут много ума не надо. Ради этого не стоило тащить тебя сюда через полгорода… Нет, мы с папулей не обычные, примитивные убийцы, которые стараются покончить со своей жертвой одним махом или, по крайней мере, возможно скорее. Мы получаем удовольствие от самого процесса и поэтому стараемся продлить его как можно дольше. Этот как в сексе – процесс важнее результата. Движение всё, результат ничто… ну, или почти ничто… Так что ты, фраерок, на быструю и лёгкую смерть даже не рассчитывай. Умирать будешь долго! – Заключительные фразы она произнесла, вновь присев на корточки, приблизив своё лицо к Гошиному и заглянув в его глаза.
И, увидев вблизи, в нескольких сантиметрах, её расширенные, потемневшие зрачки, её чуть искажённые, будто сведённые судорогой черты, в которых в этот момент было так мало от её красоты, – они, искривлённые ненавистью и ещё бог знает чем, были сейчас почти безобразны, – почувствовав на своём лице её жаркое, прерывистое, с лёгкой хрипотцой дыхание, Гоша понял наконец то, о чём уже некоторое время смутно догадывался, но во что, не желая убивать в себе последнюю слабую надежду, не хотел верить, во что боялся уверовать окончательно. Он понял, что перед ним – сумасшедшая. Сумасшедшая, с помощью своих неординарных внешних данных заманивающая распалённых особей мужского пола в своё логово, мучающая свои жертвы и получающая наслаждение от их мук. А затем вновь выходящая на охоту, имея в своём арсенале одно-единственное, но зато необыкновенно эффективное оружие – неотразимую, убийственную – в данном случае не только в переносном, но в прямом смысле слова – красоту.
Словно подтверждая его предположения, Алина, подавшись назад и вскочив на ноги, сделала последнюю затяжку, отшвырнула окурок и с увлечением, чуть ли не с гордостью принялась рассказывать