Оберег волхвов. Александра Девиль
сказала Евпраксия, преграждая ему путь. – Все так же любишь хвост распускать, словно райская птица павлин. Да только вот что я тебе скажу: ищи ягоды на своем поле, а невинную душу не тронь.
Глеб не сразу узнал в строгой монахине дочь великого князя. Несколько мгновений он изумленно всматривался в ее черты, а потом воскликнул:
– Ты ли это, Евпраксия Всеволодовна?! А я уж года два назад слышал, что ты умерла.
– Да, появлялись такие слухи, когда я ходила к святым местам. Но я умерла только для мирской жизни. Люди обо мне почти забыли, зато Господь наконец вспомнил.
– Так ты теперь уединилась в монастыре и замаливаешь свои грехи? – усмехнулся князь.
Евпраксия не обратила внимания на его насмешку и все так же сурово сказала:
– Кто в чем грешен – о том Богу судить. А ты, сударь, уходи от греха подальше и не смей искушать эту девочку, Надежду, иначе я всем расскажу, какой ты хвастун и распутник.
– Не тебе, сударыня, меня упрекать! – воскликнул Глеб, молодцевато подбоченясь. – Распутником меня называешь, а сама-то ты кто? Уж так прославилась повсюду, что даже скоморохи о тебе поют. И не только у нас. Я недавно ездил с посольством в Германию. Там до сих пор не утихли слухи о твоих приключениях. Да и в Польше и в Чехии был я наслышан…
– А я была наслышана, как ты из Германии с позором бежал, – перебила его Евпраксия. – Поспорил там с одним офицером, а когда он тебя на поединок вызвал, ты струсил и ночью сбежал из Регенсбурга. Да еще все деньги с собой прихватил, так что люди твои там нищими остались, пришлось им едва ли не побираться.
– Это все наветы! Не струсил я и не сбежал! Мне пришлось срочно уехать, потому что за мной прибыл гонец от нашего князя.
– Нет, именно сбежал! С толмачом и двумя крепкими дружинниками для охраны. И какой бы это князь за тобой гонцов посылал? Разве что княгиня или боярыня…
– Лучше молчи, а не то скажу, какая ты…
Бранное слово готово было сорваться с уст князя, – но вдруг вперед стрелой вылетел Феофан и кинулся на спорщика. Однако ударить не успел: Глеб отклонился в сторону, а потом с силой оттолкнул художника от себя. Тут же один из спутников князя быстрым ударом повалил Феофана на землю.
Евпраксия с гневным восклицанием бросилась между Феофаном и Глебом, но князь грубо отстранил ее и снова замахнулся на едва поднявшегося художника.
Однако руку Глеба, уже занесенную для удара, кто-то крепко схватил и дернул назад. Глеб, с трудом удержав равновесие, оглянулся и тут же услышал насмешливый голос:
– Не много чести – сражаться с женщинами да с художниками! Хочешь показать свою удаль – выбирай воина!
В первую секунду Глеб схватился было за саблю, но, рассмотрев своего противника, предпочел не доводить дело до драки, а ограничился словами:
– С воином княжеского рода я бы сразился, но с таким безродным купчишкой, как ты, – не соизволю!
– Да ведь и ты не бог весть какой князь! Десятая вода на киселе. Но не в родовитости дело. У князя доблесть должна быть княжеская.