Дьяволица с прекрасным лицом. Николай Василевский
в змеино-лукавой улыбке губы. Она немного пригнулась к прилавку, так, что полная грудь едва не вывалилась из-под ткани. Она увидела, что перед ней стоит очень смущённый молодой мальчик, и какая-то мысль мелькнула в её голове. – А может… может тебя угостить чем-то другим? Иди сюда, под прилавок! Я ещё не кончила… и вся теку… ммм… губки у тебя красивые… молочные ещё… голосочек звонкий… женщину, видно, ещё не пробовал на вкус? Пробовал? Язычком поработаешь… разговорчивый! Я уж тебя… угощу по полной! Постараюсь, как для родного!
– Ннннет… – еле выдавил я, густо краснея, – мне яблок…
– Ну, я яблок, так яблок, – беря из моих рук корзинку, доброжелательно молвила женщина. – А если передумаешь – заходи! Ты мне понравился! Этот Олимпайдорос… ну… что за имена такие! Совсем обленился… пороть его надо! Тогда работать будет лучше!
К реальности меня вернул голос Хрюма:
– Чего молчишь, мальчишка? Ты что, язык проглотил?
В этот момент я готов был провалиться сквозь землю. Это было страшнее смерти. Я пришёл к любимой девушке, а она меня предала. Она выставила меня на всеобщее посмешище и позор. Я был юн, мне было всего восемнадцать. Мне казалось, что весь мир открыт мне. Что весь мир помогает мне в моих делах. Что всё, что бы я ни делал, сбудется! И даже то, что моя любимая была старше на пару лет, мне не казалось чем-то зазорным и чем-то грустным. Она, Евлампия была единственной любовью моей жизни. И именно ей я хотел отдать свою девственность… как великий дар! Именно она должна была обучить всему… всем премудростям любовного искусства. Или мы вместе могли научиться. Я уже достал запретную книжку Вергилия, и прочёл её от корки до корки. Но вместо этого… Хохот пьяных ублюдков… ничего страшнее не было. Впервые момент мне хотелось броситься с мечом на них, или зарезать себя смыв позор, или убить подлую обманщицу. Мысли метались. Как издалека я услышал громовой голос Хрюма:
– Что молчишь, мальчишка?!!! Не ожидал такого приёма?!!!
Я посмотрел на Евлампию и, только и смог сказать:
– Как ты могла?
Она стояла и с коварной улыбкой смотрела на меня и нервно расхохоталась:
– Всё это так возбуждающе… я вся мокрая внутри… теку… так ты будешь драться во имя меня… или нет?
Я тупо смотрел на неё. Вся величина предательства встала предо мной.
– Как ты собираешься оправдываться предо мной сопляк?!!! – снова загремел голос Хрюма.
Я с ненавистью посмотрел на него. Я казался пред этим сытым обществом маленьким и беззащитным.
– Ты оскорбил не только меня, но и великих богинь Рима: Конкодию, богиню брака и согласия, Юнону, богиню брака, семьи и материнства, и других! Что ты скажешь в своё оправдание?
И тут мне на ум пришло из Овидия:
– Целомудренна лишь та, которой никто не домогался!
– Значит, ты считаешь, что это веское основание опозорить мою жену?!!! Отвечай, что побудило тебя к такому низкому для настоящего римлянина шагу?!
Я был полностью раздавлен. Я находился