Красные озера. Лев Алексеевич Протасов
дело. В Городе студент сокурсников до смерти заморил.
– Все равно не то, – возразил старик. – Сектант он был. Тогда вообще-то религию не запрещал никто, но и не одобряли. Вот у него и переклинило, вроде как от протеста. Ну все в крик, мол, опиум для народу и прочее. Я ж в самое то время в Город и ездил, посмотреть страсть как хотел на житье-то городское. Даже остаться думал. Молодость-то сомнений не ведает, – дед тяжело вздохнул. – Ага. А студента на поселение, в колонию недалече тут определили.
– Не тот ли это мрачный дед, что у старообрядцев теперь главным ходит? На юге-то.
– Ну коли посмотреть, так на юго-востоке выйдет. Да, он это и есть. Только старообрядцев там нет почти. Всякий сброд селится. Колонию как закрыли, все с нее – туда, и живут, у кого срок кончился или по амнистии кто.
– Там же вроде чужаков не принимают? Я слышал, и воды не нальют, если к ним забрести ненароком.
– У них как, – пустился Матвей в разъяснения, – коли чужак поглазеть приехал – не нальют воды и вообще прогонят. А коли человек обездоленный – примут, считается по-божески это. Вот и напринимали отбросов. И хорошо разве? Нормальному человеку на тот берег ступить боязно. Вон к чему их вера-то привела.
– Да ведь не так плохо, если вера есть, – заметил Лука.
– Ты, что ли, верующий?
– Я-то нет, но многим людям вроде как опора нужна. А ты, дед Матвей?
– А я, Лука, полжизни без бога прожил, и хорошо прожил. И остаток как-нибудь без него доживу. Стар я образ мыслей менять.
Они бы, может, и еще говорили, но тут из окна прямо над ними высунулась Инна да с наигранным возмущением воскликнула:
– Чего языки-то мусолите? Матвей, ты мне работнику зубы не заговаривай! Аль не к кому на ухо присесть?
– Ты же знаешь, нет у меня никого, – тихо отозвался дед.
– Ну так приходи в гости, вечером. Чаем-то напою, – и Инна скрылась в оконце.
Матвей наклонился ближе к Луке и полушепотом сказал:
– Ага, напоит. Она в гости-то зазовет, а к вечеру в голове у ней переклинит – так и на порог не пустит. Я к ней ужо так сходил один раз. Прогнала, а теперь и не помнит, – и старик, указав на окно, покрутил пальцем у виска, а затем, хромая да подскакивая на здоровой ноге, двинулся в сторону дома.
Крышу Лука залатал довольно быстро. Гораздо больше времени ушло на то, чтобы продолбить прогнившие половицы под течью и на их место поставить свежие обрезки дерева.
К слову, собранные Инной и сваленные в кучу доски зимой еще начали гнить, и Лука использовал новые – радловские, которые тот завез старухе с неделю назад в качестве помощи. Радлова старуха не поблагодарила, хотя подношение приняла.
После работы пили чай – Лука поначалу отнекивался, но Инна настояла на своем:
– Да подождет, – говорила, – подождет твой Илья, не дите малое! Ничего не станется с ним.
Уже за столом она продолжила тему:
– Зря ты сына так изнежил. Мужское воспитание ему надобно было, а ты чего?
– Да и сам знаю. Видишь, когда Анна умерла, испугался