Моя Наша жизнь. Нина Фонштейн
детства, но кроме общего приветствия и молчаливого восторга на лице, у меня не было ни вопросов, ни ответов. Мы когда-то были заодно: сначала узнавать жизнь, и он работал несколько лет в скорой помощи, как я на заводе. Однако мне надо было признать, что в отличие от него у меня не было его непреодолимой тяги (я уже не говорю про способности и талант) писать, которая оказалась бы сильней моего интереса к профессии.
Естественно, Гриша понимал трудности жить и печататься Офштейном, новую фамилию «Горин» взял созвучную девичьей материнской – Горинская, хотя сам же и пустил широко по свету расшифровку аббревиатуры: Григорий Офштейн Решил Изменить Национальность.
Со временем все больше видела глубину его как бы подготовленных под смех обобщений и многоплановый строй шуток и образов. Сейчас, пожалуй, была бы готова поговорить и даже поспорить, но его жизнь оборвалась в конце прошлого тысячелетия.
Живой Гриша Горин был моложе меня на 9 дней.
Еще про Дом пионеров
Я провела в Доме пионеров более трех лет, сначала три последних класса школы, а потом еще первый студенческий год.
Думаю, что не только мне этот Дом стал родным домом. Ребята, ютящиеся, как и я, в коммуналках с соответствующим бытом, приходили в светлые просторные помещения, к людям, встречающим их с улыбкой, и что было важно – их ждали, для них было уготовано место. (Совсем недавно прочитала, что и Гриша Горин жил в коммунальной квартире, хотя и в «городе», как называли центральные районы Москвы жители такого окраинного тогда района как наша Благуша) Проходя мимо комнат других кружков и, в частности, Локтевского ансамбля, я с гордостью думала, что по соседству «наша» комната, и я здесь живу.
Именно из-за этой запомнившейся любви к Дому пионеров через несколько лет мы привели Мишу в Дворец Пионеров, переехавший к тому времени на Ленинские горы, где он провел все школьные годы в различных кружках биологического сектора.
В наш литературный кружок, кроме Сергея Баруздина, приходили «соученики» по Литературному институту бывшей нашей «кружковки» Ларисы Ромарчук: Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко, Владимир Соколов. Почему-то кажется, что Соколов был уже аспирантом, на всю жизнь полюбила его тонкую лирику. Запомнились его «Не упал я в детство, а поднялся» – так наверно он воспринимал и его приходы «в гости к нам».
Хотя Евтушенко в ту пору был женат на Ахмадулиной и все стихи посвящал ей, мы почему-то придумали влюбленность в него Ларисы, и на одном из заседаний после какого-то их прихода дружно сочиняли пародию на ритм Ларисиного стихотворения:
Салтыковка, вечер, я одна
На стихи мои бросает тень столетник.
Ты сейчас проходишь как весна,
Так сказать, красивый, двадцатидвухлетний.
Но уже растает третий снег,
Всеми перетертый хорошенько.
Приходи, но только не во сне,
Длинноногий Евтушенко Женька.
«Третий снег», прекрасный сборник