Моя необработанная форма. Ильгар Сафат
убийство на почве бытовой ссоры. Как все-таки все в нашем мире обманчиво и как все лживо. Одна сплошная фикция. Ничего настоящего. Реальность внутри моей головы так же фальшива, как та, что льется с экрана телевизора. Стоит только переключить канал, и картина мира сразу меняется. Но пока что я досматривал в ящике криминальные новости и узнавал от напомаженного телевизионного диктора много нового о себе самом. Вернее, о том, что «на самом деле» произошло в квартире убитой проститутки. Вместе с женщиной, оказывается, была задушена и собака. Пепельного цвета пекинес. Этого я не помню. Деньги из квартиры несчастной вынесены не были, и у следствия остается только одно предположение: убийство на почве бытовой ссоры.
Следствие смущает лишь один факт: было уже восемь похожих убийств за последние несколько месяцев. Женщин насиловали и убивали. В случае тех убийств речь, без всяких сомнений, идет о серийном маньяке-убийце. Говорят, что преступник довольно умен и нигде не оставляет следов. Приятно, когда тебе так льстят за глаза. Своих жертв маньяк, похоже, выбирает случайно, без какой-либо системы (это правда), между ними нет ни возрастной, ни расовой, ни внешней связи. Убийства без системы. Точно. Просто женщины, просто жертвы. Просто убийства. Просто болезнь.
Иногда в голове моей становится так тихо, что можно услышать собственный голос. Все прочие голоса в эти мгновения куда-то пропадают, и я остаюсь наедине с самим собой. Вот тогда и начинается настоящий боксерский «бой с тенью». Таких состояний я боюсь больше всего, потому что именно в минуты просветления мне раскрывается весь ужас собственного безумия. Я начинаю вспоминать все, что натворил. Вновь переживаю эти устрашающие мгновения. Все безобразия и мерзости совершенных мною злодеяний становятся очевидны. Это неправда, что психопаты неадекватны и сами не ведают, что творят. То есть, конечно, когда мною овладевают приступы ярости, я и в самом деле ничего не осознаю и действую согласно инстинктам, как животное, вышедшее на охоту. Но потом эта волна зверства уходит, и я прекрасно все понимаю. Мне не хочется жить. Мне жаль женщин, которых я убил. Видит бог, я этого не хотел. Что-то вселяется в меня, кровожадный зверь просыпается, и справиться с ним я не могу.
В этот момент зазвонил телефон, и мне пришлось сделать звук телевизора тише. Звонил репортер, имя которого я не потрудился запомнить, из газеты, название которой я слышал в первый раз. Интересовался предстоящей «пресс-конференцией и презентацией». О чем лопочет этот фейкомет? Меня едва не занесло, и я чуть было не ляпнул в трубку, что, если он не будет выражаться яснее, я разделаюсь с ним так же, как с той пенсионного возраста теткой, труп которой показывают по новостному каналу. Но эту мысль я, к счастью, успел от себя отогнать и подобрал другие, более щадящие, слова для ее выражения. Суть, однако, была та же: в эту минуту меня лучше оставить в покое, иначе я за себя не ручаюсь! Газетчик испуганно поблагодарил за комментарий и бросил трубку. Будь он рядом, я разъяснил бы недоумку, что невежливо так