Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников. Марсель Паньоль

      – Подождите! – остановил его Уголен.

      Он вошел в дом и вернулся с половиной булки и куском колбасы.

      – Пока возьмите хоть это!

      – Спасибо, – поблагодарил Пико-Буфиго и с удивительной жадностью набросился на еду.

      Затем, повернувшись к Уголену спиной, он удалился.

      Лу-Папе, выслушав рассказ Уголена, поджал губы, несколько раз покачал головой и сказал:

      – Это он нарочно! Чтобы усыпить нашу бдительность. Прикидывается дураком, а на самом деле умнее, чем мы с тобой.

      – Ты бы его видел… – возразил Уголен.

      – А я как раз и хочу видеть его. Сгоняй-ка за его покупками, а потом нанесем ему визит.

      Они застали Пико-Буфиго сидящим на парапете террасы у своего дома. У Лу-Папе на всякий случай висело на плече ружье.

      Пико-Буфиго их прекрасно узнал, набросился на вино и стал настаивать, чтобы они чокнулись с ним. Сам он выпил залпом четыре стакана вина и душераздирающим голосом пропел старинное провансальское рождественское песнопение: La cambo me fai mau[14].

      Они ушли от него в недоумении.

      – По-моему, он и впрямь свихнулся! – сказал Уголен.

      – Возможно, – подтвердил Лу-Папе, – возможно… Сильный удар по голове может перевернуть мозги, как переворачивают блины на сковороде!

      – Может, сейчас как раз удобный момент опять предложить ему пять тысяч?

      – Ни в коем случае! – возразил Лу-Папе. – Если он по-настоящему свихнулся, то может случиться, память и вернется, а если он притворяется, не стоит ему об этом напоминать… Будем осторожны! И больше не гуляй один и без ружья! Он уже убил одного, к тому же чуть ли ни за что! Не хочется, чтобы ты оказался вторым, а я третьим! Будем осторожны!

      С этого дня они оба постоянно были начеку, ночью запирали дверь на щеколду и держали в изголовье заряженное ружье.