Грозный – Василий Блаженный. Истина-весть. Людмила Дегтярь
года на Руси началась смута. (Весть).
Добравшись до Первопрестольной, Василий Шуйский решил поостеречься. И заехав к ювелиру, купил за две золотые монеты точно такие же украшения, какие вручил тетушке Лукерье.
«Скажу Дарье не ездил к тетке, – решил он. – А то зачнет донимать расспросами. Не дай Бог, ненароком сболтну чего!
А она бабьим языком тут же отнесет Ивановой жене! А та Ивану! Все дело порушат!»
Дома на виду у Дарьи, как можно равнодушней, убрал ожерелье в шкатулку.
– Осечка… Не добрался ныне до тетушки Лукерьи, – позевывая, промямлил Василий. – Колесо на карете… подвело… Карету-то взял… рухлядь. Отложил поездку. Вдругораз соберусь.
Но Дарья была во вред себе слишком проницательной. Она заметила, что цвет упаковочной коробочки вовсе не тот! И как только Василий вышел из горницы и вскорости захрапел в опочивальне, она бросилась до Божницы.
Исследовав коробочку и ожерелье, она убедилась в своей догадке: «Так и есть! Это не мой браслет! Васенька повидал тетушку. А коль таит встречу, выгорит наше дело!! Нужно дожидаться приятных вестей!»
И Дарья стала внимательно наблюдать за мужем, прислушиваясь к его разговорам с дворовыми и с братом Иваном.
ВЗБУЧКА
И вскоре после посещения Василием Шуйским тетушки Лукерьи жизнь в Московском государстве, можно сказать, сошла с накатанной колеи.
Но перед теми печальными днями, когда вдруг Великий хан Василий свалился, младший из братьев Шуйских – Василий Васильевич – изрядно поколотил клюкой своего старшего брата Ивана Васильевича (и се тоже никому не стало ведомо).
Отправив Дарью Алексеевну и жену Ивана – Акулину Марковну с детьми в храм (вдруг разговор с Иваном получится шумным, а он оказался более чем шумным!), молодец учинил настоящее рукоприкладство, добиваясь согласия брата Ивана на злодеяние.
Старший – Иван Шуйский – знал, что младший братец по натуре был интриганом и сумасбродным политиканом. Но то, что он вздумал, в сей раз, не укладывалось в голове: отравить Великого хана Василия! Как могло такое взбрести в голову?! Се великий грех! И Иван принялся всячески отнекиваться. Тем самым напросился на взбучку.
Старший Шуйский, хоть и удался ростом, был изрядно труслив. По натуре же был прижимист, прожорлив и безумно недоверчив.
Он имел внушительный торс, венчающийся крупной головой с завитыми прядями и большие как у смерда руки. Однако это не помешало младшему «отходить» старшего так, что Иван Шуйский после той взбучки долго маялся и охал, жалуясь на боли в боцах.
– Тьфу, на тебя, Василь! Чаго вздумал!? Выбрось из головы! – уперся Иван.
– Выбросить? Ишь, каков! А кто накормит твой «муравейник»!? – не на шутку разбушевался Василий. – Не ровен час будем сидеть на одном хлебушке!
– Пусть на хлебушке! Ни за что не пойду на потраву! – не соглашался Иван.
Василий рассвирепел. Скольких терзаний стоило ему выстроить «дельце» шаг за шагом и уже