Грозный – Василий Блаженный. Истина-весть. Людмила Дегтярь
и давит… камень. – сумрачно произнес Великий хан Андрей.
– Чую, чую беду… Словно горлица неустанно бьется крылом, разливая горечь над Матушкой Русью. Кажется, уходит почва из-под ног. Бежал бы, кричал, но ни в силах помочь брату, – тревожась душой, вырвалось у Юрия Иоанновича.
Прибыли новые гости: князья Михаил Захарьин и Иван Федорович Бельской. Приветливо поклонившись, чинно поздоровались, затем степенно прошли до Ивана Ивановича Оболенского и Михаила Семеновича Воронцова.
Иван Юрьевич Голицын, Михаил Тучков, Афанасий Бутурлин и несколько бояр тихо общались меж собой, шепотом пересказывая разные случаи.
Среди этого малоподвижного собрания родичей и приближенных выделялся энергичной суетливостью дядя Великой ханши Елены – Михаил Глинский. Потолкавшись среди гостей, он периодически проникал в опочивальню государя. Вскоре появлялся с озабоченным лицом, осведомляя новостями, и ускользал встречать прибывших гостей.
По Московии да и в ближайшем окружении Глинский прослыл заносчивым человеком, имея основание, что он не последнее лицо в государстве. Глинский откровенно требовал к себе учтивого отношения. Он был на виду, однако тайно общался с католическим Ватиканом.
Вероятно, если бы кто-нибудь оказался повнимательнее, несомненно, отметил бы странное поведение братьев Шуйских с мечущимися взглядами, ведущих себя как воры: то осторожно бубнивших, то невпопад говоривших, то притворно-скорбящих, то бросающих «косяки» на братьев Великого хана.
Василий Васильевич Шуйский выражал на лице чрезмерную скорбь. Тем не менее, не пропускал мимо своих ушей ни единого заинтересовавшего его словечка. А Иван Васильевич без толку топтался, тревожась и вздрагивая от всякого звука, суетливо пристраивая свои руки.
Среди разношерстного собрания Московской знати братья Шуйские выделялись горделивостью, считая себя выходцами высокого рода Руриковичей.
Да, они были Руриковичами, но только по имени: истинного духа Рурика, радетеля державы, в них не проявилось. В сих мужах восторжествовала гордыня, искорежив чистоту Божьих истоков Высокого Рода.
Скрипнула дверь, зависая неприятно-продолжительным скрежетом. Все обернулись на этот звук. Из опочивальни государя, гуськом, поплыли знахари один за другим – семь человек. Знахарей поспешно собирали со всей волости.
– Как он? Есть надежда? – рванувшись до врачевателей, стал допытываться Великий хан Юрий Иоаннович.
Поднявшись с лавок, бояре и князья шумно задвигались, окружив лекарей нестройным собранием.
Первым знахарем оказался замысловатый с виду старик-угр из народа чудь. Старинный костюм старика, расшитый традиционной вышивкой и множеством металлических украшений, навевал таинственность и загадочность. Из-под шапки старика выбивались темно-русые завитки с проседью. Глубоко посаженные спокойные глаза строго поглядывали на князей и бояр.
Угр сдержанно поклонился знатным людям,