Мойры. Марк Ивàнов
не страница, не страница. Дом пуст.
От обоев звук странный. Разбитое оконце в пыли.
По карманам похлопал. Платок белоснежный.
Протёр ручку, а может, мысль.
Вот только какую? Обозначено ль?
Говорят, за горизонтом есть незримое.
Ирам Многоколонный.
В нём звук колоколов, повенчана струна,
Скрипичное многоголосье, троны.
В одних есть роскошь, золотой подвой, ножки изогнуты, венцы спинки.
Другие – просто стул кривой, спинка оторвана.
На первом в золоте владыка восседает.
Другой… да пусть себе стоит. Он только так стоит и не мешает.
Владычество гордыни в первом, другой мысль светлую творит.
И всё же половица, скрип ступеней.
Вверх, вниз, кто, право, разберёт.
Шарахаются тени, и занавес во времени живёт.
Опять ступени. Звуком лечат раны.
Звук ведает, что он любовь творит.
А я по тонкой половице, и каждый мой шажок
в многоголосии любви сокрыт.
Деревья умирают стоя
Вошёл я в лес, сухих стволов там вереница.
Подумалось: ан жизнь во мне теплится, как огонёк святого Бытия.
Я углублялся, кроны создавали над головой узор любви.
Припомнился плафон в Миланском зале, свет Леонардо в лиственной тиши.
Он чудо сотворил, в котором каждый листик росой неведомой горит,
А здесь вершины – кроны каскад Вселенной, миг.
Но что ж тогда, когда сухое? Остался ствол. А жизнь совсем ушла?
Но нет, тут мыслится другое. А что? Откроет ли судьба?
Моя иль грозных великанов, которые, как будто не живут.
Но это я к ним прилепился, они ж в свет вечности идут.
Я думал, вместе, может быть, прорваться, наивный человек Земли.
Вначале надо постараться, со шкурой благостно расстаться.
Стать деревом сухим, остаться, и лишь тогда
позволено мне будет в обитель светлую войти.
Деревья умирают стоя; чем хуже я?
Истина в вине
Ни с кем не связан Истиной и Славой,
поскольку истина в вине.
Мольберт в углу, а кисть художества забава.
Узоры пишет на стекле.
Узоры: как ваш мир прекрасен, одних снежинок хоровод.
И звон бокалов не напрасен.
Он в дальний путь нас всех зовёт.
На том пути возможно поделиться и славой, и узором на стекле.
Но только ведь мольберт уж не синица.
Журавль в светлой вышине.
Не знамо, сказка иль не сказка, а может, присказка грядёт.
А уж тогда как мальчик-с-пальчик,
Все камушки наперечёт.
По ним войду в Храм помолиться,
Узор свечою освятить
И вот тогда в том убедиться,
Что Истине и Славе вечно быть
Лишь в Господе!
Другие
Восход там и закат другой.
Нет поцелуев там и удивленья.
Не связаны они ни с чем.
Но и они святого Божества творенья.
Константы