Первое правило дуэли. Владимир Сенчихин
играют в пьесах о войне.
– Осколок снаряда, – как бы нехотя объяснил Сапожников, всем своим видом демонстрируя, что раскрывать подробности боевой операции его никто не уполномочивал.
– Вы актриса?
– Это наша труппа, – девушка кивнула на веселившихся партнеров. – Приехали развеяться перед спектаклем.
– Я так и подумал, психушка на гастролях.
– И не надейтесь, не обижусь. Большой разницы между дурдомом и театром нет, – улыбнулась брюнетка. – Другое дело, что актер может гениально сыграть психа, а полоумный никогда не станет артистом.
– Коллеги не обидятся, что вы их бросили?
– Да им пополам. У нас не принято вмешиваться в личные дела. Обсуждать – пожалуйста. А вы вообще-то кто?
***
Семен прошел на кухню. Пусто. За два года совместной жизни он изучил Людкины повадки досконально. Если у нее вечерний спектакль, сейчас валялась бы в кровати. Куда запропастилась? Неужели опять съехала к родителям? Семейная жизнь не заладилась после того, как он посмотрел спектакль, в котором жене досталась второстепенная роль. Семену действо не понравилось. Актеры квелые, да и Людмила смотрелась на сцене неважно. Реплики произносила надрывно, будто ей кто-то перечил, без необходимости принимала эффектные позы.
Далеко за полночь супруги вернулись в квартиру, где он и высказал свои соображения. Спрашивается, кто за язык тянул? Мог бы отмолчаться, тем более что в театральных премудростях действительно не шибко разбирается. Людмила преобразилась в тигрицу, у которой отобрали детенышей. Оказалось, что Сапог с его гулькиным образованием не может оценить все нюансы происходящего на сцене, его представления об искусстве на уровне шимпанзе. О Людмиле, как об актрисе, не ему судить. Да и вообще, пусть не лезет в дела, в которых смыслит, как ежик в протуберанцах. Сапожников захотел уточнить, какое отношение протуберанцы имеют к театру, но поостерегся.
Семен считал, ориентируясь на маму, что жена должна содержать квартиру хотя бы в относительной чистоте, заниматься готовкой. О разносолах не мечтал, но на элементарный борщ рассчитывал. У Людмилы при ее графике и в самом деле на домашнюю рутину сил не хватало. Теща явно готовила дочку к вольготной жизни, не связанной с домашними хлопотами. Каждый раз после недельного отсутствия взору Семена представала одна и та же неприглядная картина. Кухня завалена грязной посудой, от мусорного ведра несет зловонием, в спальне валяются фантики от конфет, шариковые ручки и некоторые предметы из гардероба жены. Семен сам безропотно устраивал тотальную уборку квартиры. Отмывал посуду, пряча ее на полочки кухонного шкафчика, напрягал старенькую стиральную машинку, погружая в нее несвежую одежду, ходил по магазинам за съестным. Завтракал в одиночестве: жена отсыпалась после вечернего спектакля. С обедами также не сложилось. Во второй половине дня Людмила либо страдала от головной боли, либо разучивала очередную роль.
Мысль о том, что лучше