Душа января. Ольга Неподоба
что это живое существо – есть на свете. И ты безысходно в нем нуждаешься… Когда, засыпая ночью, думаешь о том, что даже сон – это уже разлука, и тихонько шепчешь: «Ты есть. И никто не сможет тебя заменить».
Бывшая жена мне как-то сказала, что любовь в моем понимании – это не любовь, а какая-то собачья преданность.
Да, очень может быть, что такая любовь никого не делает лучше, она не приближает ни к Богу, ни к совершенству! Она не заставляет никого становиться лучше, стремиться ко всяким заоблачным высотам духа, это плохая… неправильная любовь. За такую любовь не идут на подвиги, не посвящают ей стихи, даже не мочат объект своей любви кухонным ножом в состоянии аффекта из чувства ревности. Более того, какая может быть ревность – ну взял человек еще одну собаку в дом, это же не значит, что перестал любить первую? Это абсолютно не страшно, страшно – когда выгоняют на улицу, когда тот, кого любишь, перестает быть рядом с тобой. А все остальное – ерунда.
Она назвала такую любовь унизительной и непривлекательной. Может быть… Нам уже не о чем спорить, предмет нашего спора давно не существует в реальности, мы уже перешли в разные миры, где каждый ищет жизнь и любовь по себе…
…Любовь, любовь, мы все время твердим про любовь, пока она еще имеет для нас значение. И каждый уверен, что любит, и что именно он любит как-то правильнее и лучше других, и мы спорим, спорим до тех пор, пока спорить становится, собственно говоря, уже не о чем…
«Ты меня не любишь!!! Если бы ты любил, то ты…» – и вал за валом претензий друг к другу, а затем наступает момент, когда уже никто не может остановиться…
Сколько было боли и разрывающих душу ударов в той, навсегда ушедшей в небытие жизни с моей первой женой, но она никогда не будет по-настоящему «бывшей».
Все давным-давно закончилось. Только я почему-то упрямо продолжаю мысленно вести с ней, как с воображаемым собеседником, нескончаемые разговоры, будто все еще пытаюсь что-то доказать, что-то донести, до чего-то достучаться.
Я часто обращаюсь к ней, словно она сидит напротив в своей любимой позе, поджав ноги и подперев кулаками бледное лицо с огромными карими глазами, и слушает меня.
– Прошло столько времени, но я продолжаю и продолжаю говорить с тобой… Мне все время кажется, что если я сумею тебе что-то объяснить, то откроется дверь – и ты появишься на пороге…
Помнишь, когда-то на входе в городское кладбище сидела старуха-нищенка?
Она была такая неопрятная, худая, оборванная, явно была не в ладах с головой, или притворялась таковой, трудно сказать. На ее седых нечесаных волосах был завязан бант как у школьницы, у нее была потертая гармошка и собачка, которая когда-то была болонкой. Собачка была такая же старая и грязная, и на ее голове, между ушей, тоже был завязан замызганный бант. Старуха целыми днями играла на гармошке, что-то напевала своим беззубым ртом, а болонка подвывала в такт