Всё исправить. Павел Комарницкий
всплыло вчерашнее Юлькино: «час, когда Зло властвует над землей безраздельно»… Теперь, похоже, Зло не намерено ограничивать себя определенными часами.
– Я с тобой, – Юля принялась решительно одеваться.
– Тебе на работу…
– Там видно будет. Леша, я с тобой.
– Юль…
– Все, я сказала!
Таким тоном Юля говорила крайне редко. Как опытный психолог-профессионал, она твердо знала: если не хочешь превратить родного мужа в домашнего кота, день-деньской валяющегося на диване, мужчина в доме должен быть голова. Ее вполне устраивала скромная роль шеи, умело направляющей ту самую голову.
На улице дул неровный, порывистый ветер, свистевший в голых ветвях тополей и кленов. Февральский рассвет занимался неохотно, окрашивая небо в грязно-серый цвет, с серых фасадов домов таращились квадратные желтые глаза окон. И снова где-то на грани ощутимости послышался Чекалову мерзкий шипящий смех злобной реальности. «Сдавайся, человечек. Сопротивление бесполезно».
Юля, плотно сжав губы, уцепилась за его рукав, точно утопающий за спасательный круг. Ни единой слезинки не было в сухих, огромных глазах – только огонь и боль. Алексей попробовал изобразить на лице некое подобие ободряющей улыбки, но рот предательски задергался, и Юля чуть качнула головой – не надо, не сейчас…
Извозчика удалось поймать почти сразу – какой-то частник-«бомбила», активно работающий в утренние часы, распахнул дверцу «копейки».
– Вам куда?
– Поехали, – Чекалов ввалился на заднее сиденье, втащив за собой жену. – Поехали… Я плачу, – ему все-таки удалось правильно поставить ударение на последнем слове.
Возле крайнего подъезда дома, где обитал в последнее время Володька, стоял милицейский УАЗик, водитель-сержант лениво курил, опустив боковое стекло. Он проводил супружескую чету взглядом, ничего не сказав.
На лестнице пахло мочой и еще чем-то непередаваемо мерзким. Алексей толкнул ногой ободранную дверь, ведущую в недра коммунальной квартиры, и очутился в мрачном коридоре, загроможденном какой-то рухлядью – от велосипедной рамы до оцинкованного корыта с изрядной пробоиной в днище. И встал как вкопанный. На полу, залитому чем-то темным, неровной меловой чертой был обведен контур лежащего человека. Юля издала сдавленный горловой звук.
– Чекалов Алексей Борисович, насколько я понимаю? – следователь, молодой лобастый лейтенант сидел на колченогом стуле, держа на коленях раскрытый планшет. – А вы?.. Представьтесь, пожалуйста.
– Чекалова Юлия Семеновна, – ровным деревянным голосом произнесла молодая женщина, остановившимся взглядом разглядывая страшную лужу и меловой контур.
– А… Ага, – милиционер принялся записывать в блокнот. – Я следователь райотдела МВД Сазонов, Николай Михайлович. Очень хорошо, что вы подъехали. Давайте будем разбираться.
Следователь принялся задавать какие-то вопросы, Алексей механически отвечал. На какие-то вопросы отвечала Юля… он не вникал. Перед