«Лимонка» в тюрьму (сборник). Отсутствует
из журналов: «Ашан», «Икея», «Манхэттен», «Хотел уес», ЮКОС, Нефтегаз, Газпром, «Апач» и др. Игра была аляповата, но красива, как наряженная на Новый год ёлка.
Около семи вечера (что, впрочем, условно, так как часов у нас в хате не было) мы, накинув на себя имеющиеся в наличии вещи, принялись играть в «барыжную игру».
Застучал запор, и в тормоза ввалились человек пять ментов с огромными звёздами на погонах и дохлый тип, похожий на лорда Джада, с горбоносенькой девчушкой. Главмент сказал, что это проверка каких-то западных фондов положения зэка в России. Он продолжал ещё что-то чесать, когда «лорд Джад», указав на «монополию», спросил:
– What is this?
Девчушка «перевела»:
– Чё это у вас на столе?
– This is monopoly game, – ответил я с варварским выговором. Меня понесло, и я продолжил: – This is a traditional prisoners game in Russia. We now speak English very bad, but we want to do big business in the future. («Это игра «монополия». Это традиционная игра заключённых в России. Мы в данный момент говорим по-английски очень плохо, но в будущем будем заниматься большими делами».)
Лорд Джад, находясь в ступоре, рассматривая фишки ЛУКойла и ЮКОСа, горкой лежавшие на столе перед Рифатом, спросил у ментов:
– What are they blamed for? («По каким статьям они сидят?»)
Два рэкетира, один наркодилер и я – политический, «ментобоец», улыбались смущённо и ласково.
До ареста Ходорковского было совсем рукой подать.
Сталь и Книга
За два куска сала и пачку «Пётр I» я выменял у хозбандиста, который разносил хлеб поутряне, стальную заготовку для ножа. Незаменимая вещь, но и очень проблематичная для зэка, так как за такой нож можно было себе добавить срока или погостить в ШИЗО. Но во мне уже проснулся дикий азарт отрицалова. «Эти недоноски не разрешают мне иметь нож – так он у меня будет обязательно. И не какой-нибудь, а отличный нож, с которым мне не стыдно будет выйти на улицу любого города средней полосы России».
В течение недели я отшлифовывал и затачивал заготовку, вплавлял в ручку из бывшей зажигалки, оплетал ручку для крепости кожей и нитками, переделывал и доводил до кондиции… Это был мой первый нож и, наверное, мой лучший нож. Я гордился им, я любовался им, я переживал за него. Он блестел в лучах вечносветящего «солнца», висящего на потолке, легко и удобно расположившись на моей ладони, красивый, острый, мой…
«Наверняка скоро будет шмон, и мой нож окажется в грязных ментовских лапах. Да ещё и п…ей всей хате вломят за хранение холодного оружия», – думал я. Что делать? Осторожность и жадность боролись друг с другом.
Когда я сидел ещё «на Петрах» (Петровка, 38, Москва, РФ), мне мой батя загнал толстый томик «Вокруг света» за 87-й год. На любом книжном развале есть подобная литература. Наверное, это одно из самых позитивных явлений советского издательского дела. Фантастика, приключения, научные статьи, отчёты о командировках по миру и т. д. собирались в один том и издавались в конце каждого года. Как закоренелый маньяк-библиофил, я обожал эти выпуски, собирал их, читал и перечитывал. Я назойливо рекомендовал их всем, кому это было совсем не интересно. Я был воспитан на любви к книгам, я был воспитан книгами, я был воспитан во имя Книги.
И вот буквально через два месяца,