Монастырь. Баян Ширянов
так… – Пожав плечами конвойник опять присосался к сигарете.
– А чего там за работы? – просунулся кто-то из-за плеча Кулина.
– Разное. Половина уран копают. Другие – иприт гонят.
– Чо за иприт-миприт? – не унимался любопытный, не понимая, что над ним впрямую смеются.
– Газ такой. Ядовитый. Чуть дыхнул – в деревянный бушлат.
Там с месяц назад чего-то грохнуло. Пол зоны на кладбище… Теперь новых набирают…
– Да ты гонишь! – догадался зек.
Не отвечая, солдат затянулся.
– А чем оно проклятое? – тихо полюбопытствовал Кулин.
– Нечисто там… – конвоир скосил глаза и пристально посмотрел на Николая. Тот ждал продолжения.
– Сила, грят, бесовская поигрывает…
– Как?
– Сядь, да просрись! – огрызнулся солдат. Видно было, что он знает что-то, о чем не собирается сообщать незнакомому зеку. Кулин не стал допытываться, надеясь, что конвоир расскажет все сам, но молчание затянулось.
Несколько зеков из-за спины Николая попытались заново завязать беседу, но солдат не реагировал, полностью погрузившись в какие-то свои мысли и, тем самым, продолжил свою работу – сторожить преступников. Сами преступники скучковались у задней стенки фургона и начали активно перешептываться. Слух Кулина выхватывал из многоголосого бубнения лишь отдельные слова: «беспредел», «зелёный прокурор», «лесоповал»… Николай уже тысячи раз слышал подобные прожекты. Невоплотимые в реальности планы побегов. Подкопы, бензопилы, переделанные в вертолёты, катапульты, способные перебросить через многометровый забор – всё это были стандартные зековские легенды. Пусть даже кто-то и использовал один из таких способов, какая разница? Вся энергия таких побегушников уходила в базары и бесплодные обсуждения деталей. Кулин прекрасно понимал, что человек, действительно готовящийся спрыгнуть на волю, не станет трезвонить об этом на каждом углу. Ещё стукнет кто, навесят менты ярлык, пропишут красными буквами «СП», склонен к побегу, и кончится спокойная жизнь. Таких эспэшников, Николай видел. Одного, вертухаи проверяли на наличие каждые полтора часа. Мало того, с шести утра, через три часа, весь световой день, его основательно шмонали на глазах всей хаты. Раздевали донага, заглядывали в рот, раздвигали ягодицы. Через несколько недель парень перерезал себе вены, его выдернули из хаты и Николай больше никогда его не видел.
Автобус с бесконвойниками яростно затрясло на ухабах и Куль вернулся к действительности. Уже подъезжали к селу.
– Интересно, – подумал вслух Семихвалов, ни к кому конкретно не обращаясь, – на что сегодня кинут?
– А как всегда – говно разгребать! – отозвался Шутов. Погоняло у этого мужика было соответствующее – Шутник, и никто не знал, то ли назвали его так из-за фамилии, то ли из-за постоянных попыток побалагурить. Но все его грубоватые шуточки почти всегда вызывали дружный утробный хохот. Вот и сейчас весь автобус буквально захлебнулся от смеха, хотя как раз вчера бесконвойников определили на чистку свинарника.
К