Нам больше нравится ночь. Агния Аксаковская
другой, кто по умолчанию считает подростков слабоумными.
– С наступлением сумерек вы можете выходить на улицу только в сопровождении взрослых. А в девятнадцать ноль-ноль вас вообще никто не должен видеть вне дома и, в крайнем случае, закрытого двора.
Она подумала и добавила:
– Разумеется, для каждого правила есть исключения… например, посещение аптеки, которое, увы, иногда бывает неотложным. Но, полагаю, в таких случаях… да, в подобных случаях…
Она замолчала и распустила девочек.
Лиля и Кира задержались из-за Нюты, которая долго возилась в гардеробе и сетовала, что у неё с нового пальто оторвалась пуговица.
– Как же это… – Расстроенно приговаривала Нюта. – Мама давеча проверяла и заново всё укрепила.
Кира поучительно подергала её за льняной косичкин хвост.
– Самой надо пуговицы пришивать, тетеря. Может, мама нарочно некрепко пришила, чтобы тебя от тунеядства отучить. А, Лилька?
– Или домовой оторвал. – Заметила Лиля, спокойно ожидавшая в своём сером плащике, воротник которого она подняла, несмотря на то, что день за открывающейся то и дело дверью мелькал светлый и тёплый.
– Ну, я в домового не верю, – говорила Кира, когда они, наконец, отлепили Нюту от стойки с одеждой и все вместе протиснулись в основательную, как ворота, дверь.
Умирающий полдень ранней осени сразу завладел ими. Даже Нюта прекратила крутить осиротевшую петельку и рассеянно оглядела широкую улицу, в ярком золоте акаций неторопливо спускающуюся к реке. Нежное солнышко, как клубок жёлтой шерсти, висело над городом. У реки, наверное, светлее и ярче – серые волны окрашиваются на срезах, точно камни с ценной рудой.
– Верь-не верь, это факт твоей биографии. – Лиля, не щурясь, сквозь густые ресницы поглядела на солнце.
– Это что значит?
– То, что ему без разницы, веришь ты или нет.
Кира ухмыльнулась.
– Его нету.
– А он, – тихо улыбаясь своим мыслям, невыразительно продолжала Лиля, – думает, что тебя нету. К примеру. И он в тебя не верит.
Нюта радостно засмеялась – в спор она не вникала, но, как птица на ветке, следила за интонациями. Природа без спросу наградила её приличным музыкальным слухом, дома у неё громоздился в столовой рояль, на который Нюта смотрела, как на Анну Станиславовну, – с тоской и благоговением.
Кира не сердилась.
– Ежли он не верит, зачем он Нютке пуговицу оторвал.
Лиля пожала плечом.
– А может, не отрывал. Может, кто другой оторвал.
Киру без предупреждения посетило диковатое ощущение. Несмотря на солнечный день, её, как утром в учительской, пробрал холодок. Почему, она не знала – но в том, как Лиля это произнесла, послышалось что-то ненужное, цепляющее. До чего же Лилька любит валять дуру.
Кира и вообще не любила попусту болтать. Она заговорила