Нам больше нравится ночь. Агния Аксаковская
я вас умоляю. Патруль на территории казарм не ходит.
– Или, – размышляя, предложила Нюта, – скажем, мы в аптеку идём.
– За касторкой. – Прибавила Кира, и благонадёжную тишину взорвали три варианта девичьего хохота.
Прохожий обернулся на них.
Нюта замолчала.
– А что, ведь темно будет? – Спросила она, боязливо поглядев вслед прохожему.
Лиля кивнула.
– Очень. Мой отец три года назад за полночь возвращался, так он по городу с двумя револьверами ходил.
Девочек не удивило это сообщение, сопровождаемое лаконичным и оттого выразительным показом. Они решили проводить Нюту и по пути болтали о том, кто водится в темноте. Нюта слушала с удовольствием и пугалась тоже с удовольствием. Возле Нюткиного особнячка девочки тихо запели:
Люблю я сосиски с капустой
И бобика тоже люблю
Но шо-то в душе моей пусто
И вот говорю я блю-блю…
Лиля прервала пение и, как обычно, принялась утверждать, что последнюю строчку надо петь по-другому.
– Но ведь это грубо. – Пожимая плечами под плотно сидящими ремнями ранца, как всегда, ответила Кира. – А грубо – значит глупо.
– Нет, в этом есть что-то умное. – Как всегда, ответила Лиля.
Нюта слушала. Ей стало скучно, захотелось домой.
– Зайдёте за мной! – Крикнула она и, подпрыгивая в своих игрушечных ботиночках, побежала к застеклённой двери дома. Окна в особняке, узкие и высокие, делали его иллюстрацией к сказке про Синюю Бороду.
Кира, прежде чем уйти, сделала ещё один заход:
– Лилька, а другая соседка видела…
– Что? – Переспросила Лиля, заслоняя глаза от солнышка, тихонько испепеляющего небольшое облако.
Кира махнула на неё и, молча, удалилась. Если дипломатова дочка прочла, что написано в записке, это даст ей пусть маленькую, но власть над Кирой. А Кира это ненавидела.
Да, Кира ненавидела власть над собой.
Переулок ещё раз повернул, сделавшись совсем уж хилым. Мостовая определённо плоха, руки у мэрии ещё не дошли до этой части города. Даже сентябрьский день слегка померк, потянуло холодком и гнильцой затопленных подвалов.
10
Кира свернула по тропинке, вымощенной щебнем и, стараясь ступать аккуратно, чтобы не сойти на обочины в мятой траве, добралась до суетливо пристроившихся друг к дружке домиков. Один из них жил-поживал сам по себе в самом конце переулка. Ах, нет, дальше примостился ещё один, но он пустует, бедолага. А, может, ему хорошо без никого. Никто не копошится внутри, не лезет со своими мыслишками.
Кира остановилась возле колонки и тщательно сполоснула подошвы. Стащила с шеи ключ на верёвочке и открыла покосившуюся дверь. В домике было чисто и холодно. Разувшись и отнеся ранец в уголок комнаты, где на подоконник прилажена доска, она выбралась из формы, как из кокона и, надев красный халатик и галошки, вынесла хранящее её тепло школьное платье с передником на верёвку за домиком проветриться. Тут был настлан старый шифер,