Она не умела стрелять. Ирина Сотникова
нужен солидный успешный муж. Ты, Родион, вполне нам подходишь. В наших кругах брак – это хорошая сделка, а для тебя особенно. Пришло время, мой дорогой, расти.
Родион смело посмотрел Игнатию Васильевичу в лицо и хотел спросить, в чем будет состоять его интерес, но вовремя передумал. Вспомнился умерший друг. Он опустил глаза. «Казнить нельзя помиловать».
– Ну, ладно-ладно, – Игнатий Васильевич снова налил коньяку, – не напрягайся, сам решишь. Взамен предлагаю дополнительный пакет акций, благодаря которому войдешь в ведущую тройку совета, получишь основное право голоса, станешь моим замом и соучредителем. Ну, и деньги, само собой, будут другие.
– Игнатий Васильевич, я не планировал жениться.
– А пора, мой друг, пора. Впрочем, увидишь Виолетту, сам захочешь, да и приданное солидное, не поскуплюсь для любимой дочери. Дам тебе время подумать, а пока иди.
Родион ушел, и, казалось, разговор остался без последствий. Шеф его больше к себе не вызывал, при встрече сухо здоровался, будто и не было никакой беседы.
Спустя два месяца Родион познакомился с Виолеттой на новогоднем балу. Это было чудесное воздушное создание двадцати пяти лет, ведущее собственный блог в Инстаграмме – немного наивный, но весьма милый, с неглупыми комментариями. В апреле сыграли свадьбу. Позже выяснилось, что больше всего на свете это создание любило светские тусовки в элитных клубах, которыми была переполнена Москва, и от которых Родиона, любившего степенную размеренную жизнь, вскоре начало мутить. Красавица и умница Виолетта постоянно тянула его на скачки, презентации, открытия новых ресторанов и считала, что это и есть истинное семейное счастье – появляться на публике в сопровождении солидного мужа, сверкая бриллиантами и белоснежной улыбкой.
Родион попытался занять ее работой, предложив вести дела одного из благотворительных фондов, но Виолетта остыла к нему через месяц. Постоянно занятый днем, Родион мечтал об отдыхе и вскоре отказался проводить с ней время на вечеринках, начал придумывать несуществующие причины, чтобы приезжать домой как можно позднее. Скоро ложь стала привычной. Жена заскучала, начала упрекать его в равнодушии, а когда он заикнулся о ребенке, закатила первую в их совместной жизни истерику. Да какую! Она громко рыдала, исступленно кричала, что он хочет ее использовать и совсем не думает о ее духовных потребностях. У его жены, как выяснилось, было собственное видение семейных отношений, и она, не стесняясь в выражениях, его отстаивала.
Именно в тот момент Родиону впервые стало страшно. С Виолеттой нельзя было развестись – это был брак, скреплявший и без того прочные финансовые связи в корпорации. Вернее, развестись было можно, но тогда Родион приобретал смертельно опасного противника в лице ее отца. Размышлять о том, что он, такой рассудительный, ошибся, променяв свободу на дополнительный пакет акций, подаренный тестем на свадьбу, Беловерцев пока был не в состоянии. Это умозаключение было убийственным, потому что он, на самом деле, продешевил – свадебная сделка