Ужасные невинные. Виктория Платова
здесь не меряются. На педрилу он тоже не похож, как и на брутального мачо, обыкновенный мужик лет сорока – сорока пяти. Хрен бы с ним, но что если это и есть один из спутников девушки? Или, что хуже, – единственный ее спутник? Одна лишь мысль об этом обдает меня холодом.
– Ну что еще не слава богу? – спрашиваю я.
Ему не сорок, он значительно моложе – если зеркало, в котором он отражается, не врет. И я готов поклясться… Я готов поклясться, что и у него разные глаза! Чувства, которые меня одолевают, – детская обида, детская ревность и вполне взрослое желание вломить ему в грызло. До сегодняшнего вечера фишка с карим и зеленым принадлежала только мне, стоило выпустить на волю одну темнокрылую бабочку и одну ящерицу цвета морской волны – и все, дело было сделано. Цыпочки оказывались подо мной без всяких дополнительных усилий.
– У вас галстук испачкался, – наконец-то выдает тип.
Теперь я впадаю в тихую ярость, иначе как сговором это не назовешь. Наверняка тип и девица завалили на пати теплой компанией и теперь стебутся над простаками в модном стиле флэш-моб.
– У меня шла носом кровь, – поясняю я, хотя тип вовсе не ждет пояснений. – Шла носом кровь. Вот он и испачкался.
– Проблемы?
Хороший вопрос. До сегодняшнего вечера, до той самой минуты, как я расшиб лоб о непроницаемые очки девушки, никаких особых проблем у меня не было.
– Высокое давление, – ничего умнее мне в голову не приходит.
– Бьюсь об заклад, что вы даже не знаете, как выглядит аппарат для измерения давления.
Пари в сортире – это что-то новенькое.
– Бьюсь об заклад, что ваш член меньше моего. – Только теперь я замечаю зрителей на заднем плане: два бритоголовых ублюдка, подпирающих дверь.
Их лица по-младенчески безмятежны, собственно, они и есть младенцы, связанные незримой пуповиной с типом у зеркала; стоит хозяину пальцем шевельнуть – и они раскроят мне череп. Ничего личного, раскройка черепов идет в их контрактах отдельной строкой, не исключено, что за нее полагаются премии и молочные продукты на вес. Зря я ввязался в этот никчемный разговор.
– У вас точно проблемы.
Убить меня не убьют, повод слишком ничтожен, но вывеску попортят однозначно. Прикрыв глаза в ожидании, я мысленно начинаю подсчитывать, во сколько мне выльется ремонт вывороченной челюсти и замена половины зубов, черт, я же видел этот фильм – «Никогда не заговаривай с незнакомцами», даже вставил относительно него свои дежурные пять копеек.
Слабое утешение, все мои мелкотравчатые истории начинаются как «Нескромное обаяние порока», а заканчиваются как «Господи, за что мне это?»[8] минус канареечная гомосексуальность. Плюс бутылка пива в полном одиночестве. Лучше две.
Что-то никто не торопится бить мне морду.
Пора уже выпустить их – одну темнокрылую бабочку и одну ящерицу цвета морской волны. Что я и делаю, тут же обнаружив, что сердобольного козла – кем бы он ни был – рядом со мной нет. Нет и его зашморганных телохранителей.
А
Фильмы Педро Альмодовара.