Мания. 2. Мафия. Евгений Кулькин
время на праздные размышления истекает. Надо вмешиваться самым решительным, а точнее, даже беспощадным образом. Потому как только это может отвести гибель мира.
И как бы теперь пригодилось там, в Москве, мнение человека, который не только исповедует свое мировоззрение, но и уверен, что наш преступный век, почти что ввергший себя в экологический кошмар, погрязает в надежде на жизнь после Бога.
У людей выросла цена денег, всех буквально раздразнил культ доллара. И мир заморочен тем, что создает предмет отчуждения. Ежедневно и всенародно провозглашается, что экономическое сознание выше всякого другого, а политическая атмосфера – это среда, в которой только он и возможен, этот бессмысленный мир.
Некоторые презирают дар избежать войны, даже не удосужась познать, в чем же состоят его проблемы. Другие считают, что престижная жизнь – это верх желания и возможности человека. Что сомнительный вклад в нравственность, который вложили в копилку повседневности огрехи или даже грехи сексуальной революции, является высшим благом обретенной наконец свободы безжалостного бытия.
Сколько раз можно поскальзываться на вледанной в асфальт льдине?
«Покидаемая моя…» – пелось где-то совсем рядом.
И Оутс почему-то подумал, что постоянно с убиваемой в себе ревностью старается не представлять того, кто был у его избранницы первым.
Увидел женскую голову на подлокотнике кресла. Купальщица сидела на нем задом наперед. Тень папиросного дыма вилась рядом.
Он увидел, как мнительно сжался Дрю. Он терпеть не мог курящих женщин.
Да и вообще, он мог убедительно сомневаться в чем угодно, но в этом был неукоснителен. Женщина, взявшая в рот сигарету, – это карикатурно изображенная добродетель. «Милый! Иди, я тебе на лбу окурок потушу!»
Оутс обернулся назад. На берегу стояло какое-то не то что неуклюжее, а скорее, нелепое здание. Тупая заточка угла с двумя щербинами невыразительно бликующих окон.
– Что это? – спросил Дэвид, кивнув на здание.
– Институт экологических проблем, – пояснил Дрю.
И в этот самый момент к ним подошли трое.
– Мистер Дрю! – обратился один из них к Николя. – Нам нужны психотропные средства.
И он кивнул на парня, который упуленно глядел себе под ноги.
– Это мои клиенты, – представил подошедших Дрю.
А Оутс вдруг стал всматриваться в того самого угрюмца, который прятал глаза.
И вдруг спросил:
– Откуда у вас такая русскость?
Он вскинул на него взор и спокойно ответил:
– Потому что я – из России.
– А как оказались здесь? – поинтересовался Дэвид.
Парень метнул взор на своих спутников.
– Он – вынужденный переселенец, – сказал тот, кто речь завел о психотропных средствах. – Не мог вынести тиранической власти коммунистов.
На этот раз парень дрогнул только глазами.
– Вот сознательное понимание того, что свобода превыше всего, и привела его