Память лета. Борис Екимов
Декабрь
Солнца какой уже день не видно. Где-то встает оно за сизой зимней, осенней ли невидью. Хмурый день просыпается долго, до самого полудня, и скоро гаснет. Ранние сумерки торопят ночь. Городские кварталы желтеют огнями. Уличные фонари зажигаются рано. По времени – рано, а уже тьма на дворе. Впереди долгий зимний вечер.
В эти тусклые дни, глухие вечера особенно ясно вспоминается лето. Нынче оно было долгим. Устали от жары, торопили осень. А теперь, словно сладкий сон, вспоминается: солнце, тепло, зелень. Самая пора травный чай заварить, чтобы душу отогреть и потешить.
Откроешь дверцу шкафчика и сразу почуешь: травы.
Для красоты, а может, для прилику всю зиму стоит у нас в кувшине сухой букет. Там желтый цвет зверобоя, сиреневый душицы, зеленый лист – глядится хорошо, и только.
А шкаф откроешь, в лицо тебе пахнет пряного чабреца острый дух, холодок мяты, зверобой, сладость сушеных яблок и абрикосов, шиповник – все здесь в мешочках, баночках да кулечках.
Согреешь заварной чайник, бросишь туда щепоть золотистых звездочек зверобоя, веточки чабреца, мяту, душицу. В нагретом фарфоровом чреве сухие травы сразу отволгнут, весть о себе подадут первой волной тонкого духа.
Вода на плите заклокочет. Кипятком траву сполоснешь, заваришь, прикроешь чайник льняным полотенцем. По всей квартире плывет душистая пряная волна летнего травостоя. Лето красное, лето зеленое греет декабрьский ненастный вечер. Сразу вспомнится, как собирал эти травы: чабрец, зверобой, душицу…
Собирание чабреца
Впрежние годы у нас в поселке за чабором далеко не ходили. Выйдешь за околицу, на кладбищенский выгон, здесь чабора – хоть косой коси. Чуть левее, в разлатой падине лога, – сплошной сиреневый цвет; вправо за кладбищем, на песках, в летний полудень трудно дышать: чабрецовый дух душным маревом стоит над прогретой землей. Пчелиный гуд от темна до темна. Привозили сюда ульи. Чабрецовый мед темен, пахуч и терпок.
Нынче пришли иные времена. Песчаную падину в логу распахали. У кладбища всю добрую траву козы вытоптали. Поехал я утром к лесопитомнику, и там – негусто.
А без чабора в городской квартире зимовать скучно. В кухне над плитой два-три пучка надо подвесить. И всю зиму, когда ударит пар в потолок, из чайника ли, кастрюли, чабор сразу отзовется. В бане, в парной, положишь веточку-другую, и зной парилки станет духмяным. Водочку настоять чабором до изумрудного цвета, вкус – отменный; горло пополоскать, коли заболит. Просто чайком побаловаться в долгий зимний вечер. Словом, без чабора не обойтись. Надо ехать в Голубинские пески. Там всегда чабор.
Выберешь день и поплыл катером, который вверх по Дону идет, до хутора Большой Набатов. Лето – в разгаре. Дон в зеленых курчавых берегах. Но чуть выше хутора Рюмино-Красноярский, за глухой протокой, справа начинаются пески. От самой воды – песчаная круча, за ней желтые бугры-кучугуры, бархан за барханом. Знакомый капитан приткнет катер к берегу, высадит и пойдет дальше. Стихнет гул мотора, сомкнётся тишина.
Людей здесь нет. От хуторов – далеко. Машине не пройти, увязнет в песках. Лишь солнце, небо, желтые пески, да коршуны кружат в могучем токе горячего воздуха.
Здесь и Дон пустынен на многие версты. Лишь весной, в пору высокой воды, вывезут хлеб из верхнедонских станиц, горючее завезут, и все. Остается только ветер, песок, волны да чаек крик.
Утром в песках – прохлада за ночь остывшей земли. Нынче была гроза с полыханием, тихим дождем. Здесь, над песками, раскаленными за день, дождь истаивал на лету. На песке – следы редких капель.
Ухожу от воды. Сразу же за первым холмом – чабрецовая падина. Сизоватая зелень, сиреневый цвет, живительный чабора дух. Здесь, в местах неезженых и нехоженых, растет чабор долго. Каждый кустик – не травинка, но малое деревце с жилистым стволиком, ветвями. Присядешь, вглядишься: перед тобой карликовый, но могучий старинный лес без конца и края. Вот и режь сиреневый цветок за цветком.
Надоест, идешь с песчаного бугра за бугор. Трав мало: желтая солянка, редкий молочай – и все. В низинах чабор цветет. Пчелы не гудят, далеко людское жилье.
Солнце встает все выше. Песок накаляется, дышит жаром. Но день, к счастью, облачный, межится солнце и тень. Можно даже прилечь, раскинуться на горячем песке.
Небесный окоем здесь просторен. Облаков невесомые громады медленно плывут надо мной. Снизу они – подсиненные, сверху – сияющая белизна. В городе ли, в поселке, в куцем от крыши до крыши пространстве – облака, даже летние – просто синяя клякса. Здесь, на просторе, плывут друг за другом сказочные громады, каждая – таинственное королевство: высокие зубчатые стены и башни, стрельчатые дворцы; или горная страна: с утесами и ущельями, с черными пропастями и снежными вершинами; или старинный корабль под полными парусами.
Особенно хороши облака на закате, пронизанные золотистым и розовым, потом алым и багряным светом. Как долго, как медленно они угасают, от подножья к вершине.
Теперь – день, до вечера еще далеко. Жаркий солнечный день в песках. Летний месяц июнь. Чабор цветет. Низины,