Полоса отчуждения. Евгений Кулькин
звуки иногда издает засорившийся водослив.
Но жена почему-то выглядела чуть подраздавленной.
Таковой она была все три дня, пока Топчий еще был жив.
Всплакнув только, когда сообщили, что он умер.
А потом взвеселела.
Правда, не очень уж роскошно.
Но вполне заметно. Если попристальней приглядеться.
Ревновал ли Максим жену к прошлому, трудно сказать.
Но что-то где-то в подреберье саднило.
Причем вперемешку, то под правым, то под левым.
Он даже хотел пойти в больницу.
Рассоветовал Федор. «Это ты желчь в себе поскопил, – сказал он. – Я это все водкой выгоняю. А у тебя никакой отдушины».
Размышляя об этом, Максим еще все стоял на вокзале.
До «Интуриста» была минута езды.
И Подруга Жены съела ее своим нетерпением.
– Ну сколько тебя можно ждать? – спросила она по мобильнику, наверняка зная, где он находится в данную минуту.
Но – откуда?
И он вспомнил, что чуть раньше ему звонила жена.
Почему-то Максим думал, что Подруга Жены будет с мужем.
Но она встретила его одна.
– Куда тебя везти? – спросил он.
– Не меня, а нас, – едко, как получается только у нее, ответила она.
А чуть поразмыслив, повелела:
– Гони на Горную Поляну.
– А что ты там забыла? – поинтересовался Максим.
– Тебя! – опять дерзковато ответила она.
– Но я – вот он, – буркнул он.
– Ну тут ты ничейный.
– А там чей же буду?
– Мой!
Это был почти вопль.
– Ты что, – вопросил он, – закуешь меня в кандалы или посадишь в клетку?
– И то и другое. – И вдруг капризно взвизгнула: – Ну что ты тянешься?
Он прибавил газу.
И тут впереди вывернулся гаишник и жезлом указал на обочину.
Представился.
– Ваши документы, – сказал.
– А что мы такое сделали? – вопросила она.
– Нарушили скоростной режим, – ответил милиционер.
– Это я его попросила ехать быстрее, – произнесла она. – У меня умирает муж. Живым застать бы.
Гаишник малость помялся, но документы вернул. И поназидал:
– Но особенно не шустрите, ведь дорога-то мокрая. А то и вас спасать придется.
– Зачем ты так врала? – спросил Максим. – Уж лучше бы штраф заплатили.
– Я не хочу портить себе праздник.
– Какой? – понаивничал он.
– День обладания тобой. Или тебя, как правильно?
– А ты уверена… – начал он.
– Даже более того. – И вдруг подозрительно вперила в него взор. – Или ты импотент?
– Нет, но у меня просто есть жена.
– Жена – объелась пшена! – огрызнулась она. – Ты к ней прикипел, как к самовару стол. Когда ты ее последний раз трахал?
Он пустил себя по кочкам воспоминаний. Это были не кочки, а ухабы.
– Что, не помнишь? – ядовито спросила она. – Ведь вы живете, как два грека на вокзале, что по одному билету едут в разные стороны.
Через