Полоса отчуждения. Евгений Кулькин
квартире, они хохотали как резаные.
А потом, вытирая выступившие слезы, Елена Миновна достала из сумочки сотню:
– На, возьми! – сказала.
– Зачем? – поинтересовался Максим.
– За такие байки надо брать деньги! Ведь так нарочно не придумаешь. – И она обратилась к Федору: – Помнишь, такая рубрика где-то была?
Он многозубо улыбнулся.
Именно той улыбкой, которая, видимо, присуща только до безумия любящим людям.
40
Эту неделю можно назвать сугубо сюрпризной.
Сперва – пролетом – оказался даже не в городе, а только в аэропорту полковник Шнилько.
– У меня нет возможности съездить на кладбище, – сказал он, – когда Максим приехал к нему на встречу. – Но вы помяните Веру, – и протянул ему пятитысячник.
– Да побойтесь Бога! – прямо-таки вскричал Максим. – Ведь вы знаете, ваша машина нас сейчас кормит.
– Затем я тебе ее и отдал, – сказал полковник.
И тут Максим передал ему пачку фотографий.
На всех них – в разных ракурсах – пребывала могила его жены.
Ухоженность, конечно, была превосходной.
Помимо цветов и сирени, по бокам ее росли березки и ель.
А в головах – дубок.
– Ой, какие вы молодцы! – восхитился Шнилько. А следом произнес: – Кажется, мы с ней скоро встретимся, – и, предвосхитив недоумение Максима, пояснил: – У меня тоже неизлечимая болезнь.
Но расстались они жизнерадостно.
Максим помыкнулся было уехать сразу, да остановила таксистская целесообразность.
И тут же к нему подошел человек с пузатым портфелем.
– Меня, пожалуйста, в гостиницу «Турист», – сказал.
Поехали.
И тут же были остановлены милицейским турчком.
Максим отрулил на обочину.
Вышел и направился к гаишнику.
Тот, не представившись, сказал:
– Глянь, что у тебя сзади.
И Максим увидел метлу, привязанную к заднему бамперу.
– Так у нас еще не шутили, – сказал гаишник, помогая Максиму избавиться от метлы.
И когда Максим захотел ее запулить, попросил:
– Дай мне – отнесу в отдел, хоть поржем.
И лицо у него стало таким простовато-мальчишеским, ничуть не гаишным.
И он сознался:
– Пацанами мы не то вытворяли.
Но не успел рассказать, что именно, как пассажир, тоже выйдя из машины, подторопил:
– Вы знаете, я очень спешу. – И отдельно милиционеру: – Если надо штраф, я заплачу.
И тут Максима как обухом:
– Вы – Гормон?
Гаишник прыснул.
И тут же инженер признал Максима.
– Да ты совсем мужиком стал!
Они ехали и болтали без умолку.
Новостей было столько, что хватило бы на три многосерийных фильма. И огорчительной была только одна: нормировщицу Шурову-Касаткину загрызли волки.
– Сроду одна в лес не ходила, – сказал Гормон. – А это пошла на деляну кругляк перемерить и напоролась на волчат. Решила забрать с собой. У нее птицы разные были в зооуголке.
Он