Полоса отчуждения. Евгений Кулькин
тут откуда-то сверху спрыгнула Вера.
Там она, видимо, висела на бельевых веревках.
Первой к Топчию подошла собака.
Обнюхала его и ушла прочь.
– Давай спустимся, – сказала Вера.
И когда уже Максим засобирался идти, произнесла:
– Хотя кто знает, с какого он рухнул этажа.
Тем временем к Топчию подчикиляла старушка.
– «Скорую» быстрей вызывайте! – крикнула кому-то. – Он еще дышит.
И тут Максим о что-то споткнулся.
Присмотрелся – пистолет.
И уже через минуту понял, что он игрушечный.
И вдруг Вера забилась в слезной истерике.
– Все он это понапридумал! – кричала. – И про Горбаня, и про Парамонова. Да и с Ильей Мастерковым я сроду не была.
Максим снова вышел на лоджию.
Вокруг Топчего уже стояла толпа. И все кочерили голову вверх, чтобы, видимо, определить, с какого этажа сверзился явно прехмеленный мужик.
– Да вон, с девятки! – крикнул кто-то. – Там еще двое маячат.
А через минуту или две к ним постучали.
Зашел участковый.
– Это ваш гость дверь с балконом перепутал?
– Да вот так случилось, – призналась Вера.
– Ну тогда садитесь писать.
И тут он увидел «дарственную».
– «Боголепов», – прочел. – Это кто?
– Он, – полуобморочно произнесла Вера.
И милиционер достал паспорт.
Раскрыл.
– Топчий Максим Емельянович.
– Да ведь он нас разыграл! – вскричала она. И стала в подробностях рассказывать о том, что тут произошло.
А через неделю их вызвали в прокуратуру.
Где аккуратненький такой следователь сообщил, что Топчий в свое время инсценировал свою смерть, скрываясь от женщины, на которой обещал жениться.
– Но ведь отец ездил его хоронить! – вырвалось у Веры.
– Это все было на уровне художественной самодеятельности, – сказал следователь.
И Максим вспомнил отца Топчия, который на поминках не только не выглядел удрученным, а даже девок за сиськи хватал.
– А сюда он приезжал в командировку из Магадана, где у него жена и двое детей.
Следователь полистал какие-то бумаги и сказал:
– Кстати, в Магадане он работал в театре.
– Кем? – спросила Вера.
– Актером. Причем играл трагические роли. – Он помолчал и добавил: – И ваша была не из веселых.
И достал диктофон.
– Вот здесь он записал все, что, наверно, думал использовать в книге, над которой работал.
И Максиму стало понятно, почему в милиции поверили каждому их слову.
Домой они вернулись всяк в своем настроении.
Максим хребтился скорее рассказать обо всем своему другу.
А Вера была задумчивой и грустной.
– Ну чего, тебе его жалко? – нарывуче спросил Максим, первый раз разговаривая с женой в таком тоне.
– Если честно, – просто ответила она, – я не верила ни одной его угрозе.
– А чего тогда сбежала?
Жена не ответила.
И только через минуту произнесла:
– Да