Повести о совести. Анатолий Егин
объяснить суть болезни и методы ее лечения, и человек, понимая в чем дело, верил докторам и на операционный стол ложился с меньшим волнением.
Нравился Александру Андреевичу и Саша Птицын, вдумчивый хозяйственный скупой на слово казак-кавалерист. Этот умел думать, быстро соображал, но ответа сразу не выдавал, сначала взвешивал, иногда еще и еще раз. Оперировал Птицын хорошо, но не картинно, как некоторые.
Каждый новый выпуск мединститута давал клинике двух-трех молодых способных докторов, рвущихся в дело и науку. Каждый из них получал тему для научных исследований с последующим выходом на диссертацию.
Доктора со стажем уходили из клиники, но не все, только те, кто не выдерживал тяжелого ритма работы, заданного шефом. Некоторых остаться уговаривал сам Луганцев, и они, врачи с опытом, во главе с доцентом Светлогорским прикрывали тылы, учили молодежь хорошо ими познанной брюшной хирургии, а профессор с талантливой порослью все ближе и ближе подходил к большим операциям на легких и параллельно думал о сердечно-сосудистой хирургии.
Первая в городе операция по поводу доброкачественной опухоли легкого была выполнена в пятьдесят первом году, у больной удалили две доли левого легкого, все прошло успешно, все радовались. Потом было вторая, третья, пятая, десятая. Не все операции заканчивались удачей, двое больных ушли в мир иной, один на третий день после операции, другой через несколько месяцев. Если со вторым умершим пациентом все было ясно, там удаляли большую раковую опухоль, после чего невидимые во время операции метастазы дали удивительно быстрый рост.
А историю болезни первого летального больного анализировали тщательно, осложнений не было, но у больного с первых часов после операции было низкое артериальное давление, пульс частил, вводили все, что имелось в то время в арсенале врачей, однако послеоперационная терапия оказалась неэффективна.
Луганцев думал, искал ответы в литературе, вспомнил всех больных после операций на органах грудной клетки, у всех был тяжелый послеоперационный период, значит, дело или в недостаточном обезболивании, а может, и в дыхательной недостаточности, но может быть, то и другое вместе.
Как-то утром к профессору зашел Шинкаренко:
– Хотел поделиться мыслями. Считаю, что необходимо изучить все анализы, данные динамики кровообращения до, во время и после операции у всех больных, оперированных нами на грудной клетке, может, тогда и найдем причину летальных исходов.
– Ваши предложения?
– Сейчас сказать не могу, в процессе изучения, думаю, что-то поймем.
– Хорошо, я подумаю над твоим предложением.
Вечером Луганцев беседовал с Фёдором Кудряковым по вопросам его диссертации, сделал некоторые замечания, дал советы и про себя отметил, что работа получается хорошая. Закончив, профессор перевел разговор на самую актуальную для клиники тему:
– У тебя сформировалось хоть какое-то мнение по анализу летальных исходов?
– В