Sabbatum. Инквизиция. Елена Ромашова
с ним я чувствую себя хрупкой. Его руки ложатся мне на плечи, придвигают ближе к себе. Его вкус похож на мед: тягучий, томный, сладкий. Мне нравится.
Кевин прекращает поцелуй так же, как начал, медленно отодвинувшись и глядя на меня. Я вижу саркастическую улыбку на губах, глаза выражают удовольствие и интерес. А я пылаю от смущения.
Глупо смеюсь и снова прячу глаза. Не скажу, что поцелуй был неожиданным, наши заигрывания с начала моего появления здесь давно вели к этому. А уж сколько вечеров я потратила, думая о нем и о себе! Правда, факт, что Кевин тот еще бабник, расстраивал: ведь я могу оказаться среди тех, кого он завоевал и бросил, потеряв интерес к побежденному. Влюблена ли я в него? Не знаю. Наверное, да. Кевин мне дорог своей добротой. И он интересен мне.
– Может, сходим куда-нибудь?
– Тебя проводить до гостиной?
Он смеется и отпускает меня. Я чувствую облегчение от свободы, правда, ненадолго, потому что прислоняется к столу вплотную ко мне – плечом к моему плечу.
– Нет. У одного нашего знакомого день рождения, и он устраивает завтра вечеринку. Все идут, и я решил позвать тебя с собой.
Ого! Кажется, Кевин хочет завязать со мной отношения. Если честно, это пугает. Не могу объяснить почему, но мне хочется быть его девушкой, и в тоже время не хочется, чтобы остальные знали об этом. Особенно Рэйнольд – странный субъект моей новой жизни. Я вообще не понимаю, как могу думать о нем, считать красивым и интересным, когда меня сначала открыто ненавидят, потом презирают, затем носятся за мной, пытаясь поймать где-нибудь одну, а затем ведут себя так, будто меня не существует? Мне кажется, я до сих пор слышу его: «Я бы хотел извиниться перед тобой, давай выйдем». Я тогда отказалась, сказав, что не выйду. А он так и не догадался попросить прощения перед всеми. Гордец и сноб! А еще существует Стефан, который и вовсе будет лютовать, узнав, что Кевин связался со мной – я же не соответствую уровню, я всего лишь какая-то шавка с амнезией, подобранная в больнице.
– Ну, не знаю… Туда все пойдут?
– Нет, не все. – И моя душа вспархивает птицей, чтобы тут же быть убитой на взлете. – Ноя не будет. Он ненавидит такое.
– Нет, Кевин, вряд ли я пойду. Спасибо, конечно.
– Можно поинтересоваться, почему?
Его голос звучит напряженно – кажется, парень не привык к отказам.
– Врачи не советуют посещать мероприятия с громкой музыкой. Сам понимаешь, травма головы, амнезия – дело нешуточное.
На самом деле я не хочу просто видеть осуждающие, ненавидящие взгляды Стефа и Рэя, когда Кевин будет класть руку мне на талию или целовать под громкую дребезжащую музыку, будучи в подпитии. Ведь так проходят вечеринки?
– Понятно, – коротко отвечает Кевин, отталкиваясь от стола, и я уже не чувствую его плечо рядом, только холод.
– Не обижайся. Ладно? – Я хватаю его за руку, чтобы заглянуть в глаза. Этого достаточно, чтобы увидеть, как на лице парня расцветает улыбка. Кевин теплый, как нагретое дерево под солнцем, прислони щеку и почувствуй,