Ожидаемое забвение. Виктор Ростокин

      И трясли. Надрывались.

      Чтоб лепешка была —

      Лучше меда в ней сладость

      И как сажа бела,

      Вместо булки и пряника,

      Вместо мяса, лапши.

      А будили нас раненько.

      А в лесу – ни души.

      Сучья резали тело

      Глубоко до крови.

      Снизу строго летело:

      «Рубашонку порви!

      Я задам тады трепки,

      Как вернемся домой!»

      Петька, Витька и Степка…

      Все народец босой,

      Упирались, старались.

      Желудки будто град.

      Взрывов гул раздавался —

      Там горел Сталинград,

      За донскими песками,

      За грозой тучевой.

      В ствол впивались ногтями,

      Кто-то свистнул: «За мной!»

      Словно бурей качало

      Дуб от шустрой братвы,

      На макушке кричали:

      «Фриц поганый, смотри!»

      Кулачками грозились

      В степь, где туча-гроза.

      Мы на землю спустились.

      То ль роса, то ль слеза

      Омочила вдруг лица

      Дорогим матерям.

      …Время – быстрая птица.

      Снег… цветы по холмам.

      Вдовы-матери. Помню.

      И молитва – за них.

      За околицей поле,

      Колос грузен и тих.

      И я тоже задумчив,

      Не с пустою душой.

      А стоял я под дулами

      И под радугой той,

      Под которой в том августе

      Дуб дарил желудки —

      Эти горькие сладости…

      Где же, где же годки?!

      Нас осталось немного,

      «Желудевых парней».

      Увела нас дорога,

      Скрыл дорогу пырей.

      «Безотцовщина» – кличка,

      Как позор для страны.

      Славит серая птичка

      Сирот долгой войны.

      Кто не пал от болезней

      И от тягот судьбы,

      С древа времени слезли,

      Жертвы гнусной беды,

      Равнодушия подлого —

      Нет изгоев таких!

      Власть нас предала, продала.

      Ветер жесток и лих.

      Мы в пути выживаем —

      След в крови. Маята.

      «Желудевые парни…»

      Ни звезды. Ни креста.

      «Хулиганить – значит веселиться…»

      «Никого не обвиняй…»