Филармония. Евгений Аркадьевич Шестов
светит все так же ярко, но угол отклонения теперь иной. Тени стали больше, длиннее. Вид от стен филармонии красивый. Широкий вид на стрелку, где портовые краны устремлены в небеса, а рядом с ними храм Александра Невского дырявит тучи острием креста. Моста не видно. Башня кремля заслоняет мост. Там, за ней, за этой башней можно увидеть Канавинский мост. Егор задерживается на долю секунды, останавливается в нерешительности – пойти на любимое место или… Нет. Сегодня некогда. Сегодня надо спешить. В два часа занятия с детками. Бег по кругу. Спектакль уже показали. Что же еще делать с этими несчастными, которые жаждут неизвестно чего. Но занятия проводить надо. Оплата идет почасовая. Смешно. Еще бы посекундную оплату ввели. Отработал, к примеру, три тысячи триста восемьдесят пять секунд, получи столько-то, рублей двадцать. Или еще того меньше.
А вот здесь, если в эту дверь войти, была когда-то обкомовская столовая. Мы туда ходили обедать, когда в училище учились. А если прямо пойти, вот здесь наискосок, дальше вдоль стены и в арку, на остановку. Сколько автобуса ждать придется?
Кончается учебный год. А с ним завершается и театральный сезон. И у филармонии уже на месте прежних афиш зияют пустые места. Но скоро их заполнят афишами летних благотворительных концертов. И будут люди приходить на концерты бесплатно три раза в неделю.
И будет музыка звучать в сердцах!
И будут люди петь и веселиться!
И я приду взглянуть на эти лица,
Читая в душах, мыслях и мечтах.
РАДОСТНАЯ ВЕСТЬ
– Лена! Меня берут в филармонию.
– Тише, не ори. Дашку разбудишь.
– Ой, ладно, я тихо. Слушай, свершилось. Меня берут в филармонию.
– Проходи. Рассказывай толком. Куда тебя берут.
Лена взяла куртку Егора, повесила ее на вешалку и прошла на кухню. Там было уютно. Всегда пахло хорошим кофе и топленым молоком. А когда родилась Дашка, прибавился еще какой-то особенный запах. Егор не мог его определить словами, но запах был одним из приятных и навевал смутные воспоминания о далекой поре младенчества.
Теперь Даше было три года. Егор умилялся, глядя на маленькую кроху, которая так мило переваливалась на коротких ножках и показывала пальчиком буковки и рисунки зверюшек. Сегодня Даша спала, и будить ее было нельзя. Но очень хотелось. Хотелось растормошить это смеющееся удивительное чудо с пухлыми щечками и не по-детски красивыми глазами. Жалко, что нельзя. Но ведь поговорить можно и на кухне. И они прошли на кухню, где кипел на электроплите чайник, а на круглом столе в вазочке аппетитно присутствовали сушки-печенюшки. Сколько же надо было теперь сказать! А сколько уже говорено! Они знали друг друга целую вечность.
Лена была сокурсницей Егора по училищу. Они вместе учились три курса после его возвращения из армии, а потом вместе стали работать в кукольном театре в Дзержинске. Доброе было время. Молодое. Задорное. Творческое.
Когда Лена ушла в декрет, Егор навещал ее и малышку. Передавал приветы и последние новости о жизни «театра, полного гениев». И о буйствах самого