Филармония. Евгений Аркадьевич Шестов
ты как не родной. Садись ближе, сейчас выпьем, закусим, поговорим о том, о сем.
Вася был как будто не в себе. Он ерзал на стуле, постоянно вскакивал, то разливал водку, то подавал Егору кусок колбасы с хлебом. После третьей рюмки он вдруг обмяк, и глазки васины закрылись. Он что-то бурчал себе под нос, просил Егора помочь ему переместиться на постель. Егор Васе помог. А далее последовало предложение, которое несколько ошарашило Егора, вогнало в краску.
Вася похлопал по постели рукой, приглашая Егора прилечь рядом.
– Мне так плохо, полежи со мной рядом, дай мне руку, согрей меня, – сказал Вася слабым голосом.
– Я тут на стуле посижу, – проговорил Егор и, сложив руки на груди, уставился немигающим взором на Васю.
Пауза была театральная, затянутая, скучная.
Вася трезво откинул одеяло, которым успел укрыться, пока лежал, быстро молча обулся, также молча начал собирать посуду.
– Концерт окончен? – Егор все еще сидел на стуле. – Или продолжим общаться?
– Иди… на пост. Мне пора домой. Что-то я засиделся сегодня с тобой.
– Ты не со мной засиделся, ты просто устал.
Егор уже почти вышел, но повернулся и бросил через плечо:
– И водку такую не покупай. С твоими-то деньгами можно что-нибудь получше пить. Уж насколько я не пивец, и то чувствую, что это погань.
Вечер был испорчен.
* * *
Объяснение такому странному поведению пришло на следующий день.
Репетиция у Егора Алексеевича подходила к концу, когда в столовую вдруг вошел Василий Анатольевич. Он прошел к закрытому окну раздатки, потрогал заслоняющий щит, стукнул пару раз, но никого не услышав, пошел обратно. Выходя за дверь, он поманил Егора, и, пройдя еще три метра в коридоре, сказал:
– Ты молодец. Я вчера решил тебя проверить, думал ты голубок. А ты повел себя достойно. Держи мое почтение.
Он протянул руку.
– Морду бы тебе набить за такие проверки. Да дети рядом.
Егор пошел опять на репетицию к детям. И хотя репетиция прошла в этот день почти сносно, детки как будто почувствовали настроение педагога. А может виной тому пришедшая оттепель. Среди зимы плюс три. Школьники ходят по коридорам полусонные, первые два урока вообще ни туда, ни в красную армию, можно длинный ряд двоек в журнале выстроить, и никто не возмутится.
Под ногами на зимних улицах была слякоть. Такая же слякоть была у Егора на душе. После ухода Васи ночью так ничего и не написал, просидел полночи над книжкой, но и прочитать ничего толком не удалось. Когда выключил весь свет и прилег, в тишине показалось, что стучит по окну дождь. Не частый такой, осенний, заунывный. Капнет пару раз, пройдется горохом по подоконнику, и стихнет, потом опять пройдется очередью и отступит. Под этот шорох дождя Егор задремал, но лежал так неудобно, что встал в пять часов весь разбитый.
И вот после дежурства, репетиции и чудного общения Егор чувствовал дикую усталость. Даже когда получены были объяснения несуразице, случившейся ночью, настроение восстановить так