По строкам лавандовых книг. Часть 2. Екатерина Терлецкая
килограммов, хотя до сих пор страдаю от тошноты и рвоты, в основном когда поем много жирного или сладкого, а ещё когда сильно нервничаю. Ушли ссадины и синяки, в том числе под глазами, а тело приобрело более женственные формы. Внешние следы войны понемногу сходят, но чувство страха и признаки психоза стали чаще давать о себе знать. Вчера я стала задыхаться от звукозаписи фонового выстрела на актинговой площадке. Веточки лаванды уже ползли ко мне по полу, когда я услышала голос Прим и вернулась к реальности. Всё чаще предвестники лавандового психоза приходят в момент бодрствования, а не во сне как раньше, но пока ещё все продолжают считать меня просто странной, но не сумасшедшей.
На днях меня спросили: верю ли я в Бога? Странный вопрос, на который сложно дать однозначный ответ, но мои колебания вполне сошли за положительный, поэтому мне дали маленький крестик. Люди, которые заставили меня хоронить собственного друга, копать ему могилу, вряд ли заботятся о моей духовности, просто повесили на шею очередной удобный им ярлык, так я лучше вписываюсь в рамки телепроекта. Несколько дней подряд вместо съемок презентации у нас были уроки хороших манер и актерского мастерства, где тренер рассказывал какой стороной поворачиваться на сцене и как контролировать голос, чтобы текст звучал четко и внятно. Сегодня мы закончим снимать немой проморолик, останется только отрепетировать речь для бала. Сумасшедшие детские платьица и прически, по-прежнему мой основной стиль, но иногда я уговариваю Руд дать мне человеческую одежду. Самой большой приятностью стали часы, так называемого привата – после обеда нам разрешают два часа находится на территории Форда без контроля, можно побыть одним и заниматься чем угодно.
Всё настолько спокойно, плавно и лояльно, что чувство тревоги внутри нарастает с геометрической прогрессией. Что с нами сделают, когда проект будет неактуален? Что с нами сделают, если мы не сможем играть по их правилам? И дураку видно, всё сводится к замыливанию наших глаз. Нам создали некоторый образ свободы, комфорта и призрачной стабильности, но я не настолько глупая как Ореон рассчитывает, и прекрасно понимаю – этот театр вокруг для того, чтобы по-настоящему нас завербовать. Нас хотят превратить в одних из этих одурманенных местных жителей, что со стороны выглядят, точно зомбированные, под гипнозом, в эффекте двадцать пятого кадра. Они считают, что все вокруг это их выбор – правильный выбор. В идеале мы должны пропитаться любовью к Ореону и поверить во всё, что нас заставляют говорить, тогда и мы будем выглядеть правдоподобней, а главное – можно будет не переживать, что я, к примеру, выкину что-то непредсказуемое.
Граждане Ореона настолько огорожены от реалий войны, которая в нескольких километрах за высоким забором выжигает города, пропитывая насквозь кровью землю, что благодаря СМИ, где с экранов их пичкают улыбчивыми актерами, по сценарию выбравшими ОНР и борьбу против тоталитаризма, требуют новых масштабов революции. Люди словно под влиянием самого черта,