Холодное солнце теплой зимы. Кински Йосси
прокручивал в мыслях эту неотвратимо приближающуюся сцену.
Эдуард сделал вдох и как можно спокойнее сказал:
– С невестой. Я встретил девушку, полюбил её и хочу на ней жениться.
У Любови Гусиной от таких слов медленно округлились глаза. Она даже потеряла дар речи. Впрочем, подобное время от времени случалось с её впечатлительной натурой, поэтому Эдуард с волнением ждал первой фразы и всем сердцем надеялся, что она будет на языке Наполеона.
– Сharmant!3 – наконец-то вырвалось у Любови Александровны. – Слава Богу! Господь услышал мои молитвы. Сынок, я так рада! Ну, рассказывай скорее, кто она?
Эдуард выдохнул:
– Очень красивая и культурная девушка.
В этот момент на лестнице послышалось шлёпанье босых ног, и перед будущей свекровью появилась абсолютно голая Лилия. На заплывшем глазе сизо-бордовым закатом горел фингал.
– Эдик, дорогой… а где у вас тут туалет? – крикнула куда-то девушка, смотря на картины и не замечая хозяев. – А то я сейчас описаюсь.
Эдуард тактично кашлянул. Девушка посмотрела вниз и наконец-то заметила Эдуарда. К нему в ужасе прижималась какая-то пожилая женщина.
– Ой! – испугалась неожиданной встречи Лилия и не сразу сообразила, что стоит голая.
Повисло неловкое молчание.
– Вот… мама, познакомьтесь. Это моя невеста, – только и смог сказать Эдуард и зачем-то добавил: – Уверен, она вам понравится.
Глава пятая
Чужая свадьба
…После того как уехала «скорая», Эдуард поднялся в покои матери. В комнате витал запах валерианы и чувствовалась атмосфера скандала. Любовь Александровна, сложив руки на груди, лежала в своей постели и была похожа на очень долго ждущую своего принца спящую красавицу. Лицо её, с закрытыми глазами и приподнятыми домиком бровями, выражало мучительное страдание. Иногда она стонала, и эти стоны были преисполнены горечью рухнувших материнских надежд.
– Мама, как вы? – осторожно спросил Эдуард.
Последовало молчание, но сын знал, что это тяжёлое молчание не сулит ничего хорошего.
– Потрудитесь объяснить, сударь, что это такое? – не открывая глаз, спросила Любовь Александровна, делая особенное ударение на слово «что», и её голос прозвучал словно орган в пустом соборе.
– Вы о ком? О Лилии?
– Это ужасно! Ужасно! – Любовь Александровна будто бы не слышала вопроса. – Какое счастье, что ваш папенька, царство ему небесное, не видел этого позора. Культурнейшего склада был человек. Извольте знать, сударь, что он никогда бы не дал благословения на этот… прошу прощения, брак.
Любовь Александровна открыла глаза и укоризненно посмотрела на сына. Тот стоял в дверях, низко опустив голову.
– Ах, я решительно не понимаю, что вас может связывать с этой… – Мать разрывалась между привитой бабушкой культурой общения и непреодолимым желанием сказать гадость: – …этой негодницей! (Консенсус был найден). Налейте мне воды.
Эдуард плеснул в стакан воды из стоящего на