Рисовальщица пионов. Ксения Славур
оптимист, просто непробиваемый. Всегда надеюсь на лучшее, уверена, что ждет нас только лучшее. Все перемелется, мука будет. Да и Гера такой славный бутуз, вызывающий всеобщее восхищение, как его не полюбить? Это просто у нас период такой сложный, испытание, переход от вольницы к обязательствам. У меня было преимущество: я за девять месяцев беременности привыкла к мысли о ребенке. Надо и Игорю дать время привыкнуть, те же девять месяцев.
Я продолжала скрывать ото всех свои обиды и переживания, как и кому жаловаться на невнимание мужа? Себя только позорить и унижать. Изображала из себя счастливицу, наслаждающуюся семейным благополучием. Хорошо хоть, что за Геру ничего не надо было изображать, он являлся румяным улыбчивым крепышом, привязанным ко мне, как хвостик.
Свекры все чаще приходили к нам, друзья стали навещать. Гера вырос в крепкого вертлявого бутуза, его уже не страшно было брать на руки и всем хотелось понянчить. Но больше десяти минут катать машинку туда-сюда ни у кого терпения не хватало и Гера вновь вис на мне.
– Честно говоря, я уже опух от Герки, замер бы он на двадцать минут, – непременно говорил кто-нибудь из гостей.
– Это еще здоровый ребенок, что бы ты сказал про больного, – назидала какая-нибудь гостья.
– Да уж!
– Гера шумный живчик, но я на шум уже не реагирую, меня, наоборот, внезапная тишина пугает, – улыбалась я.
– Да уж мы обратили внимания на ваши шкафы и баррикады!
Ручки на всех дверцах и ящиках я давно открутила или замотала резинками. Гера замучил меня ревизией нашего имущества. Открывать что-либо я старалась так, чтобы он не увидел. Этот маленький хитрюга уже подглядел, как я отворяю дверцу шкафа с мусорным ведром, теперь ведро у нас стоит пустым на балконе, про него пришлось забыть. А баррикады из стульев были сооружены вокруг компьютерного стола и подставки под телевизор.
– Я смотрю, вы цветы вынесли в лифтовой холл, – сказала Евгения Федоровна.
– Да, Гера ест землю и рвет их с корнем.
Всем было смешно, жадное любопытство ребенка ко всему на свете не может не умилять. Хотя все понимали, что с ним не расслабишься, глаз с малыша лучше не спускать. А меня радовало общество взрослых людей, наконец-то я возвращалась во взрослый мир. Я расспрашивала их про дела, новости, и мне непременно отвечали, что ничего интересного у них не происходит, что все интересное здесь у меня. Меня расспрашивали, что и как я делаю, как умудряюсь все успевать, замечали, что у меня накрашены ногти, не то, что присутствует макияж. Женщинам был интересен мой опыт, мужчины толкали локтем своих жен, призывая брать с меня пример.
– Вечером крашу, после душа, когда Гера уже спит. Лаки сейчас быстро сохнут, – улыбалась я. – А макияж с утра наношу, как только умоюсь. Гере на откуп косметичку с тюбиками даю и по-стахановски, за десять минут, крашусь.
– Молодец, а я такой распустехой была, – говорили все, – сама себя пугалась, но времени для себя не находила.
Свекровь