Тень. Андрей Владимирович Глазков
я и не хотел. – Признался я. – Меня бы тут и не было если бы…
– Если бы что?
– Меня заставили идти. Угрозы там… шантаж. Я, конечно, поддался на это все. – Честно признался я. Ну а что – мы уже находились вдвоем достаточное время. Продолжать скрывать от своего спутника истину было на тот момент более чем странно – как никак две недели мы куда-то уже ехали. Это и было “некоторое время спустя”. Две недели в одном купе поезда мне и сейчас кажется достаточным поводом, чтобы решиться рассказать соседу о том, куда я еду.
– Не удивлён. Почти все такие. Кто-то кого-то заставил. Что-то как-то сказал. Чем-то соблазнил. Или напугал. Или подкупил.
– А ты чего вдруг решил в этот путь? – Не понимал я чужих причин оставить холодный зимний Большой город.
– Ну у меня нашлись тоже свои причины оставить холодный зимний бэгхэ.
– Думаешь я не пойму твои причины?
– Думаю, что не поймешь.
Ладони моих рук уже не ждали, пока я рассмотрю с разных точек зрения все поводы для неприкрытой наглости Спутника, они уверенно сжимались в кулаки, и одна рука, кажется правая, я их всегда путал, поэтому никогда не был уверен, как и откуда я нанесу первый удар по противнику, что давало мне преимущество в кулачных схватках, успех в которых в свою очередь заставлял меня вновь и вновь обращаться к ним, как к правильному способу решения вопросов, так вот кажется правая рука двигалась в боевую позицию, чтобы…
– Я объясню, что и как, но позже – я боюсь надо будет много времени, а его нет – мы же скоро уже укатим прочь, в ту туманную даль, где не менее холодно, где такая же зима, где мерзкие морозы, а вонючие мужики таскают песок не для того, чтобы посыпать дорожки для безопасности пешеходов, а чтобы согреться. – Не факт, что Спутник именно так говорил в тот момент – когда я в боевом состоянии, то я практически ничего не слышу, однако мое внутреннее рождает поэзию. Я мог бы быть странствующим самураем, а то и ронином, если бы жил лет на триста раньше и в другом месте. Короче был бы бродячим воином-поэтом, вот что я хочу сказать. Не знаю зачем. Не факт, что это относится к сути. Не факт, что это вообще к чему-то относится. Не факт, что не факт.
Кулаки разжались. Рука, кажется, правая, опять же – я не был уверен какая, вернулась на исходную. В жилах воцарилась тишина, обычная, утренняя, не звенящая перед предстоящей битвой, но расслабленная, как вокруг расслабляющегося тела, только что откинувшегося на подушку после любовной схватки с тобой.
– Пожалуйста, два билета. Сонная – Конченная. – Взорвала билетерша вселенную, где я шел тернистым путем клинка и пера, убивая врагов и рождая трехстешия им в память.
– Простите, какая?
– Конечная. Вы чем там слушаете, мужчина? Станция Конечная. Поезд отправляется с третьего пути, второй платформы, через сорок девять минут. Следущий!
Надо было идти на перрон. Мы делали все по правилам – сначала отметились на вокзале, выложив поблекшие от послеполуденного солнца фотографии в социальные сети – Быстрограмм и Книгулиц. Отметили в том числе лам-отцов, подтвердив еще